подержат да выпустят… Но мне не удалось найти адвоката, а время шло… И вот тут Бродгёрдл, тогда еще не премьер, просто парламентарий, протащил закон, согласно которому определенные формы протеста приравнивались к измене. Причем закон применялся и к тем, кого уже арестовали по менее серьезному обвинению. Так я и стал государственным преступником. – Казанова приподнял очередной сук, пропуская Софию и Тео, и спокойно докончил: – Если бы не армейская служба, меня бы точно повесили.
Во второй половине дня путники достигли пределов территории, на которой Казанова хорошо ориентировался и мог служить проводником. Они остановились на поляне, где у старого кострища догнивала небольшая хижина.
– Тут ночуют путники, направляющиеся на запад или восток. Севернее этого места я не бывал.
Тео воздел правую руку:
– Время использовать железное искусство! Ну-ка, посторонитесь…
– Ваш выход, маэстро, – насмешливо поклонился Казанова. – Только посох в другой руке держи, хорошо?
Тео хмуро посмотрел на товарища. Закрыл глаза, протянул покрытую шрамами руку ладонью вниз, словно ловя некие токи…
София смотрела на него с ожиданием и любопытством. Время шло. Она потихоньку вытащила из кармана часы. Потом переглянулась с Казановой.
– Оно меня натурально притягивает… – не открывая глаз, сказал наконец Тео.
– Что тебя притягивает? – спросила София.
– Не знаю. Просто тянет, и все. Не очень сильно, не сказать, чтобы неодолимо, но как внимание обратишь – очень даже заметно.
– И в какую сторону?
Тео открыл глаза.
– Похоже, делать я это могу исключительно зажмурившись. Мне что, так с закрытыми глазами и топать?
Двое спутников смотрели на него, не зная, как быть.
– Может, тебе останавливаться через каждые несколько шагов? – предложила София.
Тео нахмурился, закрыл глаза и снова вытянул руку. Нерешительно шагнул, открыл глаза. Еще несколько шагов – и он оказался у края поляны, потом уткнулся в валун. Тео залез на него не без труда, опираясь на посох. София и Казанова, переглядываясь, последовали за ним.
– Вон туда надо идти! – сказал Тео, когда все собрались вместе. – Где деревья желтее!
– Не вижу, – созналась София.
– И я не вижу, – сказал Казанова. – Но раз ты говоришь, значит туда нам и надо. Пошли проведу.
Он помог Тео спуститься с валуна и повел спутников между деревьями. В какой-то момент Тео остановил его, взяв за плечо, указал вправо. В другой раз он придержал Казанову у начала тропы, вившейся вверх по склону.
– Там тупик… Лучше нам держаться западнее сосняка.
Казанова посмотрел на него, впечатленный:
– Да ты у нас прямо эксперт…
Тео заулыбался, но София видела, как он устал. Его наверняка беспокоила рана. После той поляны он еле шел, причем старался не подавать виду, но получалось не очень. Несколько раз он спотыкался – и не падал лишь благодаря быстрой реакции Казановы. София уже решила потребовать привала, ссылаясь на собственную усталость, чтобы пощадить его гордость… Однако тут ее прохватило дрожью: словно сквозняк в теплой комнате, по лесу пролетел ледяной ветер.
– Чувствуете? – спросила она.
– Это дыхание ледников, – кивнул Казанова. – Приближаемся!
Вскоре после того, как сравнялось тринадцать часов, путники вышли из лесу и оказались на побережье Жуткого моря.
И сразу увидели ледник. Холодный воздух стекал с него зримыми волнами, поверхность сверкала на послеполуденном солнце. Само море казалось листом серебра, ограниченным по обе стороны горами. Трое путников стояли на галечном берегу, рассеченном руслами множества ручьев: одни вились тонкими ленточками, другие были шире и глубже.
– Ты нашел путь, Тео, – сказал Казанова, кладя руку ему на здоровое плечо. – Молодец. Вот оно, Жуткое море!
– Выглядит не особенно жутким…
– Рад, что ты так думаешь, – сухо проговорил Казанова. – Я вот не очень готов карабкаться через льды!
Тео покачал головой. Вытянул расслабленную правую руку, повернул ладонь книзу, потом указал:
– Нам вон туда. Только не через льды, а под ними. Там вход в пещеры…
