тонким пальцем. – Это опасно длья здоровья.
С этими словами она развернулась и зашагала прочь. Ромка мрачно посмотрел ей вслед.
Похоже, здесь все-таки придется задержаться. Выяснить, как Эйжел удалось избежать смерти. Узнать, почему она не помнит его. А потом разыскать Ударника, чтобы предупредить его, что по Центруму разгуливает воскресший из небытия и крайне опасный агент Очага.
Московская зима в этом году выдалась в точности такой же промозглой и сырой, как и в Центруме: за окнами вот уже вторую неделю висела серая непроглядная хмарь. Только коммунальщикам, похоже, не было до этого решительно никакого дела: батареи шпарили так, будто на улице царил двадцатиградусный мороз, от чего застоявшийся воздух в квартире сделался густым и душным.
Иван подобрал упавшие на пол вещи и зашлепал босыми ногами на кухню: в первую очередь следовало отправить в стиральную машину грязную и насквозь пропахшую потом одежду, а затем принять наконец ванну. «Все-таки мне изрядно подфартило», – подумал Иван, имея в виду свои способности к путешествиям между мирами. Как известно, все без исключения проводники делились на две категории. Так называемые «привязанные» почему-то могли переходить лишь в строго ограниченное число расположенных в Центруме локаций, да и перемещаться в центральный мир они умели из некоторого, весьма ограниченного числа точек на Земле, выбираемых ими по какому-то одним им ведомому признаку. «Непривязанных» проводников, наоборот, могло выбросить практически в любом неожиданном месте Центрума, в пределах некоего географического региона, причем определялся этот регион исключительно местоположением точки отправления на Земле. Почему так происходит, не знал, похоже, никто. Объединяло всех без исключения проводников лишь одно: при каких обстоятельствах ни открылся бы портал в Центрум, ты всегда вернешься туда же, откуда уходил. Без каких-либо исключений. Ударник относился ко второму типу завсегдатаев центрального мира «ромашки», что порой оказывалось весьма кстати и, положа руку на сердце, не раз спасало ему жизнь.
Открыв круглый иллюминатор «Индезита», Иван принялся перетряхивать одежду: однажды из-за навалившейся усталости и недосыпа он случайно выстирал собственный паспорт, который потом пришлось долго и мучительно восстанавливать, обивая пороги казенных столичных учреждений. Повторения не хотелось. Ключи, носовой платок, патрон от карабина… Вместе с мусором и хлебными крошками на пол выскользнула сложенная пополам бумажка, едва не отправившаяся в хищно разинутую пасть стиральной машины. Ударник уже почти забыл о своей встрече с мартышом, преподнесшим ему эту странную записку…
«Стиралка» щелкнула магнитным замком и тихо зажурчала, набирая воду. Усевшись прямо на прохладный кафельный пол, Иван развернул желтоватую бумагу и еще раз пробежал глазами по коряво выведенным строкам. Украшенные причудливыми завитушками буквы чем-то напоминали символы тайского алфавита, но казались более округлыми и какими-то неживыми – примерно так пишут еще не освоившие букварь дети, подражая своим родителям. Может быть, эти каракули вообще не несут в себе никакого смысла? По крайней мере Иван никогда не слышал о том, чтобы у мартышей имелось хоть какое-то подобие письменности. Впрочем, ответить на этот вопрос наверняка сможет один человек, давно водящий дружбу с этими забавными существами и знающий о них намного больше, чем он сам. Этого человека нужно навестить как можно скорее. Но сначала – в душ. А потом перекусить нормальной земной пищей: извечная центрумовская сухомятка в сочетании с консервами уже давно вызывала у Ударника стойкое отвращение.
Полупустой маршрутный «пазик» чихнул мотором и замер на краю крошечной пустынной площади. Иван протиснулся сквозь узкую дверь, ежась от липкого и редкого снега, сыплющегося из низких облаков, и едва не наступил в грязную лужу. Типичный подмосковный пейзаж: одноэтажный облупленный магазин формата «все в одном», кособокие заборы дачных участков, почерневшие от времени электрические столбы да тонкая лента растрескавшегося асфальта, убегающая в неведомую даль. Сейчас здесь безлюдно: не сезон, дачники потянутся сюда из города лишь с наступлением поры пыльных летних отпусков. Достав из кармана потрепанную записную книжку, Ударник еще раз сверился с адресом, оглянулся по сторонам и зашагал по неровному асфальту, оставив площадь за спиной. Заблудиться тут было решительно невозможно: загородный поселок состоял из одной-единственной улицы.
Дом номер шестьдесят один оказался деревянным особняком с высокой мансардой, возведенным, похоже, еще в конце девятнадцатого века и с тех пор изрядно обветшавшим. Сбоку, за небольшой березовой рощицей, вольготно расположившейся прямо посередине участка, виднелась более современная постройка – не то гараж, не то большой дровяной сарай. Потоптавшись у калитки и не обнаружив дверного звонка, Иван по-хозяйски просунул руку в щель между штакетинами, открыл ветхий шпингалет и зашагал к дому по петляющей меж деревьев тропинке. Участок выглядел вполне ухоженным, к нему явно регулярно прикасалась крепкая хозяйская рука, однако редкие следы запустения проглядывали сквозь видимый порядок, точно подкладка сквозь проплешины в износившейся ткани старого сюртука. Вот груда подгнивших досок неаккуратно высится возле припорошенной снегом грядки, вот пожелтевший целлофан парника треплется и хлопает на ветру. Поднявшись по пружинящим под ногами ступеням
