слишком горьким будет разочарование. Спасибо – научены.
– Я – ученый, – повторила Людмила, перешагивая через лежащего у подножья кургана волка с развороченным черепом. – Я занимаюсь биологическими угрозами, в том числе – костянкой. Эти ребята, – она повела подбородком, имея в виду идущих за ее спиной мужиков, – охраняют меня.
– Ну, Лютик, ты сама кому хочешь голову откусишь, – сказал один из бойцов. – Так что охрана тебе нужна больше для проформы.
– Пусть он спустится к тебе, – сказал второй, имея в виду Степана, – а я наверху залягу, возьму квадрат под контроль. – Он удобнее перехватил снайперскую винтовку, обошел Людмилу и встал на мокрый от волчьей крови склон кургана.
– Добро, – успела бросить та ему вслед.
Степан только удивленно переводил взгляд с одной фигуры в маскхалате на другую. Серьезные были люди, можно сказать – профессионалы. И еще эта биологичка – сама молодая, ненамного его старше, но в глазах – мудрость и простое человеческое участие. Ни одна община из тех, что хозяйничали в этой степи, не могла позволить себе таких бойцов.
Может, они городские? Ополченцы из Сальска или Пролетарска?
Было ясно, что эти люди тоже не собираются выкладывать первому встречному, кто они и откуда. Ладно, постепенно все разъяснится.
– Меня Степаном зовут, – сказал он. – Патронами для «ПМа» поделитесь?
Мужики снова рассмеялись. Людмила же распахнула полы маскхалата и вытащила из подсумка хирургическую маску и пару резиновых перчаток.
– Спускайся! – позвала она. – Сейчас посмотрим, какой костянкой ты нас порадуешь.
Снайпер уже залег на вершине кургана. Второй боец отошел метров на сто и присел, прижав к себе автомат. Даже на небольшом расстоянии трудно было отличить его от поросшего пожухлой полынью холмика.
Степан внезапно понял, что на сердце стало легче. Так бывало, когда он возвращался из степи ночью, кругом была холодная мгла и слышалось гиканье рыщущих поблизости бандитов, а у границы поселения его встречали вооруженные односельчане. Сразу становилось спокойно: ведь они, словно мушкетеры Дюма – один за всех, и все за одного. Он отдаст за общину жизнь, и община прикроет его без раздумий и проволочек, если это понадобится. Стать одиночкой с какой-то стороны – тоже смелый шаг, но так здорово было снова оказаться в коллективе, где каждый доверяет друг другу. Пока, впрочем, никто из этих людей не называл его другом, однако он интуитивно ощущал исходящую от бойцов в маскхалатах надежность и внутреннюю порядочность.
– Когда заразился?
– Трое суток назад. Я видел выход спор.
Степан подошел к Людмиле, он заметил, что взгляд биологички задержался на страшной, плохо заживающей ране на его нижней челюсти.
– Наклонись, я проверю лимфоузлы.
Теплые пальцы, обтянутые латексом, мягко коснулись с двух сторон шеи.
– Откуда вы? – тихо спросил Степан, невольно любуясь красивым сосредоточенным лицом девушки.
– Так… умеренно увеличены… – проговорила Людмила, а потом большими пальцами оттянула Степкины нижние веки. – Склеры чистые. – Она положила ему на лоб ладонь. – Небольшой жар.
– Не отвечаешь… – пробормотал Степан. – Это секрет?
У него тоже имелся секрет, и ему очень хотелось найти тех, кому он мог бы его доверить.
– Знаешь, что существует более тридцати видов костянки? – спросила Людмила. – Сними куртку и подними тельняшку, я тебя послушаю. – Она сняла со спины вещмешок и извлекла из него фонендоскоп.
Степан, продолжая пребывать в остолбенении от происходящего, безропотно подчинился. Сбросил на землю изодранный в клочья макинтош, вытащил из-за пояса и положил на землю топор, а рядом – противогаз, задрал тельник. Ему было стыдно за свое несвежее, покрытое грязными разводами тело. В последний раз он купался в ручье, когда пришлось прятаться от «блюдец» в яру.
– Температура при костянке не характерна, – сказала Людмила, приложив к груди Степана холодный кругляш наконечника с мембраной. – Дыши… Замри…
Выполнять распоряжения биологички пришлось минуты три, у Степана даже закружилась голова от кислородного опьянения.
– Я тебя разочарую, – невесело бросила Людмила, пряча инструмент в вещмешок. – Нет у тебя костянки. По крайней мере – ни в
