– Здравствуй, сынок… – сказал полковник севшим голосом и часто-часто заморгал единственным глазом.
– Батя, – улыбнулся Степан и в следующий миг крепко обнял этого большого смущенного человека.
– Какой ты худой, Степа, – проговорил полковник Стариков, похлопывая сына по спине здоровой рукой.
– Папка-папка-папка! – повторял Степан с необыкновенной радостью и слегка – с укором. Снова он мысленно вернулся во времена цветущей сирени, праздничных демонстраций и веселого звона велосипедного звонка. – Я думал, ты погиб…
Степан опустил руки, отступил от отца и снова окинул его взглядом: с лысеющей макушки до свеженачищенных сапог.
– Нет. Пока нет, – слабо улыбнулся полковник, его губы дрожали. – Я до последнего не верил, что тот Стариков, о котором мне доложили, – это ты. А что с мамой?
– Не знаю, – вздохнул Степка. – Был налет на общину, все исчезли: ни тел, ни следов. Дед Бурячок сказал… Помнишь деда Бурячка? Он сказал, что наших могли забрать в Ростов, где вроде бы база по переделке людей.
Полковник Стариков несколько раз кивнул. Его желваки напряглись, взгляд затуманился.
– Но вы ведь уничтожили Ростов… – проговорил Степка неуверенно. – И теперь я даже не знаю… Может, мать забрали в другое место? – спросил он с надеждой. Батя как-никак полковник: высоко сидит, далеко глядит.
– Может, – снова кивнул старший Стариков. – Только Ростов не уничтожен. Сбросили небольшую ядерку в район скопления боевой техники пришлых, чуток наказали незваных гостей. Благодаря этому мы смогли продвинуться за Дон в Ростовскую область. Эта рана у тебя на лице… – Единственный глаз полковника прищурился. – Тебя тоже отметили? – Он коснулся своего изуродованного носа.
– Да, это был пришлый-лазутчик, замаскированный в человека. Я убил его. – Последнюю фразу Степка произнес с гордостью. Кто сможет оценить его победу лучше, чем отец-военный?
Полковник устало сел на край скамьи.
– Степка, Степка… – произнес он. – Как бы я хотел, чтобы ничего из этого не случилось. Как бы я хотел, чтоб моему единственному сыну не пришлось никого убивать.
– Ну… что поделать. – Степан смутился, взглянул на отцовский протез и спросил: – А с тобой-то что стряслось?
Полковник посмотрел на искусственную руку, точно в первый раз ее увидел.
– Это произошло в первом же бою. Но я был на ногах и не потерял оружия, – на сей раз в отцовском голосе тоже проскользнула бравада, и Степан мысленно улыбнулся. Как говорится, одного поля ягоды. – Мы отступали до самого Сталинграда. Пешком… – Старший Стариков замолчал, вспоминая те страшные дни. – «Блюдца» не атаковали тех, кто шел пешком и малыми группами. Пришлые думали, что мы больше не представляем опасности. Но они ошибались. Как только я поправился, то сразу вернулся в строй, потому что на счету был каждый человек. Это, – полковник коснулся левого бедра, – произошло позже и, можно сказать, по глупости – попал под «дружественный огонь» на передовой. А этим, – он указал на шрам от кислоты, – вообще недавно обзавелся.
Договорив, Стариков вдруг спохватился:
– Ты, вообще, как? Не очень хорошо выглядишь, может, вызвать пару «пилюлькиных»?
Врач действительно бы не помешал, но Степан отмахнулся:
– Потом! Потом «пилюлькины», отец. Контузило слегка, но ничего, – я живучий. Еще столько надо рассказать! Батя, я так рад тебя видеть!
– А как я рад! – Полковник положил здоровую руку Степке на плечо. – Я столько раз мечтал, что снова увижу тебя и маму… Понимаешь, с вами никак нельзя было связаться! – проговорил он так, словно просил прощения. – Я надеялся, что пришлые не тронут маленькие села, по крайней мере – пока не тронут. Оставалось только верить и ждать, что когда-нибудь мы освободим юг и я найду вас живыми и невредимыми… И вот тебя я нашел.
– Я сам нашелся, – поправил отца Степан. – Ты знаешь, что я встретил умирающего от костянки красноармейца? Наверное, это был один из ваших конных разведчиков, я видел похожих здесь.
– Да, мне доложили, – деловито ответил полковник. – Надо заметить, что твоя информация наделала немало шума.
– Надо же! – Степка сделал вид, будто удивлен. На самом деле он давно привык, что всякое упоминание о мертвом всаднике и о его роковых кодах приводит к очередному не очень приятному повороту событий. – Знать бы – из-за чего этот шум.
– Всему свое время, – загадочно понизил голос отец. – У меня будешь служить?
– Конечно! – без раздумий ответил Степан. – Где скажешь, там и буду служить. Я сюда рвался, чтобы пришлых бить. Кстати, – он посмотрел на дверь, – слышал, будто со мной какие-то «поляки» собирались поговорить.
– «Поляки»? – Старший Стариков рассмеялся. – Считай, что я здесь – главный «поляк».
Степка сделал непонимающее лицо, а отец пояснил:
