Так или иначе, виновата все равно я.
Совсем немного отойдя от изгороди, я огибаю дерево и оказываюсь лицом к лицу с группой людей. У всех — факелы, ножи, копья. Время застывает; глаза наши встречаются и наполняются гневом. Потом я подпрыгиваю и несусь вверх, вверх, вверх. Надо оказаться как можно выше — там до меня не дотянутся.
Внизу раздаются крики — охотники пытаются идти за мной следом.
Потом они останавливаются. Уши у меня чуткие — я снова слышу их голоса.
— Глядите, изгородь! Прямо в лесу! — Голосов становится больше. — А вон дом! И мелкие страхолюдины во дворе! Это дом чудовища! Сжечь! Сжечь!
По телу прокатывается холод. Холодеет все, от чешуйки до пера.
Барнабас вернулся домой несколько минут назад, как раз когда я улетала. Он и сейчас, наверное, дома. Если толпа подожжет дом, Барнабасу конец, но люди и сами погибнут от всплеска черной магии. Они так захвачены азартом погони, что даже не успели подумать, чем им грозит поджог.
Я и без того принесла городу достаточно горя. Я не дам людям снова умирать, как бы эти люди ко мне ни относились.
Одно невыносимо — помочь им означает помочь Барнабасу.
Огонь уже лижет изгородь. Я влетаю во двор перед домом. Охотники, словно безумные, тычут факелами во все вокруг, гоняются за козлоногими курами и удирают от них сами. Повсюду запах дыма, он пропитывает меня насквозь.
Оранжевые языки пламени лижут стены и крышу дома. Жар такой, что и на метр не приблизиться. Дверь башни перегорожена толстым бревном. Изнутри слышны крики и шипение. Наверное, когда пришли люди, Барнабас был у себя в лаборатории.
В суматохе меня никто не замечает. Я обхожу башню вокруг, лихорадочно придумывая план. Когда Барнабас выберется, он растерзает горожан. Значит, я должна добраться до него первой.
Крыша скрипит и стонет, рассыпая искры. Инстинкты велят мне спасаться, бежать от огня как можно дальше.
Я заталкиваю их подальше и иду к башне.
Хрясь!
Крыша проваливается внутрь. Я не могу сдержать крик ужаса. Камни и балки летят во все стороны, знай уворачивайся.
Нельзя, чтобы Барнабас умер от человеческой руки. Я не позволю.
Я взлетаю и облетаю полуразрушенную башню, внимательно ее разглядывая. Из-под деревянной балки торчит человеческая нога. Приглядевшись, я вижу окровавленный лоб.
Разгоняя крыльями огонь и дым, я оттаскиваю балку и высвобождаю тело Барнабаса.
— Чудовище! — кричит кто-то на весь двор. Все надежды на бегство тайком рассыпаются в прах.
Горожане бегут ко мне, размахивая ножами, мечами и факелами.
Я с трудом поднимаю Барнабаса, оборачиваю хвост вокруг его шеи на случай, если колдун придет в себя, а потом поднимаюсь в воздух. Барнабас гораздо тяжелее девочек. Мне едва хватает сил. Я с натугой поднимаюсь вверх, а оставшиеся под ногами люди размахивают клинками и факелами. Огонь обжигает правую ступню, но мне не до боли. Наконец я ловлю порыв ветерка, и этот прекрасный ветерок поднимает меня вверх и переносит через изгородь. Я лечу через лес — он горит тут и там. Я знаю, где находится овраг, рассекающий лес надвое, — нашла его, когда ходила к реке. Я оставляю Барнабаса в самом глубоком месте. Стенки у оврага крутые, без веревки не выбраться. Ему не сбежать. И горожанам он ничего сделать не сможет, по крайней мере сейчас.
Я не могу уйти просто так и еще несколько минут смотрю на него. Несмотря на ожоги и пятна сажи, кажется, будто он мирно спит. Но я знаю, что на самом деле это — зло в человеческом облике.
Какая я была дура! Поверила, что Барнабас — мой любящий отец. А на самом деле в сердце у него нет и тени доброты.
Все, что я знаю, я знаю от него. Он научил меня говорить, думать, действовать. Неудивительно, что горожане меня возненавидели. А я нахожу в его словах все новую и новую ложь.
Теперь я все поняла. Чудовище в этой сказке — я.
Я — выродок.
Я — чудовище.
Но тот, кто сотворил меня, — он еще хуже.
Как легко было бы убить его сейчас, прямо здесь. Я обнажаю когти, хвост оборачивается вокруг его шеи. Пусть он колдун, но тело у него из плоти и крови. Его черное сердце — такое же, как у любого человека.
Одно-единственное движение — и мой хвост перебьет ему гортань. Раздавит шею. Барнабас никогда больше не сможет держать в страхе целый город.
