Я открыла глаза, повернула голову и встретилась с ним взглядом. Зельевар выглядел устало, черты лица еще больше заострились с нашей последней встречи. Казалось, он похудел на десяток килограммов, в глазах плескался болезненный блеск, но вместе с тем исходило от него нечто родное. Тонкое, невесомое, на грани понимания, таинственное, необъяснимое.
– А я боюсь, – тихо и неожиданно признался он. – Того, что сон закончится и ты исчезнешь.
– Сны всегда заканчиваются.
Его руки притянули меня ближе, заставляя почувствовать себя в теплом и надежном коконе объятий. Глеб зарылся носом в мои волосы и теперь тепло дышал в затылок.
Почти невесомые мурашки пробежали по спине, играя на тонких струнах возбудившихся нервов.
– Даже жаль, что все это мне лишь грезится, – произнес он.
Я прижалась к Глебу сильнее, давая себе волю хотя бы во сне сделать то, на что вряд ли осмелюсь в жизни. Ведь там, в реальности, или шиза помешает, или дурацкие обстоятельства. Я даже поластилась щекой о мерно вздымающуюся мужскую грудь, вдохнула чужой аромат.
Во сне присутствовал ЕГО настоящий запах. Зельевар пах неповторимой смесью волшебных трав и химических реактивов.
«Наверняка среди них есть белладонна», – мелькнула случайная мысль и потерялась в водовороте нахлынувших эмоций.
Магистр уверенно развернул лицом к себе и, пока я ничего не сообразила, принялся целовать. Нежно смял податливые губы, срывая с них тихий стон.
– Ты мое проклятье, – выдохнул он, оторвавшись на мгновенье. – И даже если ты просто плод моего больного воображения, знай: я тебя не отдам.
Я не знала, почему Глеб из сна говорит мне все эти нежности, да и не хотела знать. Просто тонула с его странном взгляде и жадно ловила дыхание.
– Никому не отдам. Ни герцогу, ни королеве, ни твоему свихнувшемуся дару, – шептал мой сон и гладил пальцем по щеке, заставляя дрожать от этого невинного прикосновения. – Никому…
– Я и сама ни к кому не пойду, – выдохнула я.
Мне хотелось так много ему рассказать, пускай даже не настоящему, придумке моего сонного сознания, но законы рассвета нас разлучили.
Яркое солнце неприятно светило в глаза, а откуда-то из реальности доносился бодрый голос Кристины:
– Эля, подъем! До бала пять часов, пора собираться!
– Не спишь? – Троя вышла на балкон второго этажа дома Лепреза и обратилась к стоящему у парапета Глебу. – Ты время видел?
Зельевар задумчиво следил за полной луной, скользящей по темному небу. Его пальцы нервно постукивали по резным перилам.
Холодный камень уже начал покрываться мелкой взвесью ночного тумана, из-за чего подушечки пальцев магистра немного соскальзывали, а звук дроби выходил нечетким.
– Всегда любил смотреть на луну, – эхом отозвался Глеб, не отрывая взгляда от светила. – Глядя на нее, хочется писать стихи и обнимать любимую женщину.
– Какие интересные желания. – Троя подошла ближе и так же облокотилась на перила. – И много любимых женщин ты уже под ней обнимал?
Магистр скосил на подругу недовольный взгляд:
– Ты меня знаешь дольше, чем я себя. Могла бы и сама посчитать.
Троя пожала плечами:
– Твоя душа потемки. Пускай я тебя и знаю почти век, и старше в два раза. Но понять, что творится на уме Магистра Страстей, даже мне не по силам.
– Прибедняешься, – констатировал Глеб, все так же неотрывно глядя в ночное небо. – Помнится, именно ты приложила определенные усилия, чтобы подтолкнуть меня к Элле.
– Вот и неправда, – по-актерски наигранно всплеснула руками преподавательница, задавив в зачатке назревающую улыбку. – Если я помогла ей не попасться на твои стандартные уловки, это не дает тебе права называть меня вселенской сводницей.
– И все же почему она? С чего вдруг?
Троя развернулась к зельевару. Внимательно изучила выражение лица, прикусила губу и заговорила:
– Вспомни наш разговор в лаборатории, когда мы разнесли половину кабинета.