— Лазар Митрич, тут к вам Тиса Лазаровна! — протрубил Кубач, заглушая голоса.
Военные примолкли, и девушка ощутила на себе сразу множество любопытных взглядов. Неприятное чувство, если признаться. И самый тяжелый взгляд принадлежал капитану.
— Отец, мне нужно с тобой поговорить, — произнесла Тиса не столь уверенно, как хотелось бы.
— Я сейчас занят. — Он нахмурился.
Подумалось, что ему, наверное, за нее стыдно.
— Но…
— Это может подождать до завтра?
Дочь смиренно кивнула. Возвращаясь в свою комнату, она злилась на себя: не стоило и ходить к нему. Очередной ее промах.
Перед сном девушка некоторое время стояла возле кровати и думала, а стоит ли вообще засыпать? Но усталость и настойка вскоре сморили, и Тиса забылась обычным сном. В нем Трихон целовал ее в лоб и гладил волосы, и не было более теплого и спокойного для нее места, чем в его объятиях.
Глава 27. Спираль
С первыми проблесками рассвета часть покинул большой отряд военных во главе с капитаном и старшинами. За воротами к ним присоединилась группа военного таможенного подразделения. Вместе мужчины собирались распределиться и прочесать лес. Тиса поднялась на третий этаж корпуса. Отсюда из окна открывался вид на подъезд к части и сонную дорогу. Стоя рядом с жильцами общежития, которым тоже не спалось в раннее утро, девушка молча провожала взглядом всадников. Единый, храни их. Она следила за отбывающими, покуда седая голова отца не скрылась за черными стволами дубов, и вернулась к себе в комнату.
Ночь без видений несколько обнадежила, заставив собраться. В тишине наедине со своими мыслями Тиса долго сидела на кровати, обхватив колени. Пересмотрев в памяти последние видения, она неожиданно для себя вдруг проследила между ними связь, которая ранее ускользала от ее внимания. Видимо, она настолько была поглощена попытками забыть увиденное, что это ослепляло ее. Но, Единый, если ее предположения верны, то…
Через пять минут капитанская дочь входила в лазарет. Кое-что необходимо было прояснить.
Лекарь встретил помощницу молчаливым кивком.
— Доброе утро. Можно?
— Чего ж нельзя? Проходи, дочка, — прокряхтел старик. Согнувшись, он продолжал разжигать огонь в печи.
— Наши все уехали, хотят лес прочесать. Знаешь?
Фомич покачал головой.
— Ох уж эти уставы…
— Думаешь, зря? — спросила она.
— Поживем — увидим… — Огонек в печи разгорался нехотя, и Агап кинул ему пару лучин. — Э-хе-хех… Афонасий-Афонасий. Хоть и не был добрым человеком… Видел Бог, норов был у него будь здоров. Но такой смерти не пожелаешь и ворогу. Единый, упокой его душу.
Тиса с задумчивым видом присела на холодный табурет.
— Ты слышал о следах на месте гибели? Говорят, животного какого-то, очень крупные.
Лекарь вздохнул так, словно предполагал неприятный разговор.
— Следы в виде трилистника оставляет птица, — хмуро произнес он. — Или, например, трехпалая зеленушка. Только эта ящерка в пять раз меньше следа, который я видел.
— Видел? — пораженно переспросила девушка.
Старик разогнул спину.
— Пришлось наведаться к дому лесника вчера. Как лекарь я должен был оглядеть покойного.
Вот где он пропадал, оказывается. Наставнику только таких впечатлений недоставало.
— Они надеялись, я скажу им, что это болезнь его съела. Только это не хворость какая, — затряс бородой врачеватель. — Здесь не природа поработала. Вот мое слово.
