Квартиры, люди, и разговоры, разговоры, разговоры.
Каждый хотел поделиться своими соображениями, а старики еще заодно высказать политические взгляды, обсудить отношения с детьми, пожаловаться на болячки.
Тяжело быть юристом! Потому что юрист – это всегда жилетка для других. Такая уж у нас работа.
Зато список «жертв» изрядно похудел.
Напоследок я решила проведать госпожу Хельгу – ту самую даму, которая единственная не поддержала петицию. По-моему, она вообще держалась особняком от других бабулек. Да и назвать ее бабкой, несмотря на преклонный возраст, язык не поворачивался.
– Здравствуйте, детка! Что вы хотите? – поинтересовалась ухоженная дама, открывшая мне дверь. – Алевтина, если не ошибаюсь?
Я кивнула, немного оробев. Странно, но даже это «детка» звучало совсем не обидно.
Госпожа Хельга не пыталась спрятать морщинки под слоем штукатурки, не рядилась в молодежные наряды. Одежда подобрана со вкусом, тонкий аромат духов и сигарет, аккуратный макияж и маникюр…
– Простите, госпожа Хельга! – выпалила я. – Я насчет господина Викалиса.
– Надеюсь, вы не станете уговаривать меня поставить подпись на этой… петиции?
– Нет! – возразила я. – Наоборот!
– Вот как? – Она подняла тщательно выщипанную бровь. – Тогда проходите, поговорим.
Я благодарно кивнула. В самом деле, не стоит болтать на лестничной площадке, мало ли кто может подслушивать!
В квартире у госпожи Хельги царил, что называется, творческий беспорядок. Какие-то журналы стопками, гора коробочек с бисером и бусинами, на креслах и диванах во множестве разложены странные наряды, а на стенах – масса старых театральных афиш.
– Свои лучшие годы я отдала ему! – заметив мой интерес, сообщила хозяйка хорошо поставленным контральто.
– Кому? – не поняла я.
– Театру! – в низком голосе госпожи Хельги слышалось благоговение.
– А-а! – Стыдно признаться, всякие «живые» представления я не любила. То ли дело кино!
Но сообщать об этом заядлой театралке не стоило.
– Последние тридцать лет я – главный костюмер национального драматического театра! – сказала она с тихой гордостью. – Впрочем, детка, вам это, должно быть, совсем неинтересно. Присаживайтесь сюда!
И, не слушая моих робких уверений, что все это очень интересно, она убрала с кресла расшитую бисером мини-юбку. Хм, кто здесь такое носит?!
– Это для новой пьесы Фредерико Роллини, – сообщила госпожа Хельга, затягиваясь сигаретой. – Очень авангардное творение, надо сказать. Одна из главных трагических героинь – попаданка, вот она и щеголяет в эдаком…
– А почему – трагических? – не выдержала я, осторожно умостившись в слишком мягком кресле.
– Большинство попаданок, как бы это сказать… – она взмахнула в воздухе сигаретой, отчего дым завился странной фигурой, – нарываются на неприятности. Так что судьба их незавидна.
– Ясно. – Я насупилась, но не стала возражать. С предубеждением местных по отношению к попаданкам уже было время смириться. Лучше перейти к делу. – Госпожа Хельга, скажите, вы подтвердите, что оборотень не создает никаких проблем соседям? Ну, если понадобится.
– Подтвержу! – охотно согласилась она, пыхнув дымом, и, протянув руку, взяла со столика бокал коньяка. Отпила и сказала, будто отвечая на мой взгляд: – Эти моралистки набрасываются на все, что хоть чуточку отличается от их пуританских взглядов. Сами жить не умеют и другим не дают, перечницы престарелые!
– Отлично! – обрадовалась я. – Давайте я запишу ваши данные, если что, заявлю свидетелем…
– Пишите, детка! – Она закинула ногу на ногу и принялась диктовать…
От госпожи Хельги я вышла в приподнятом настроении. Ну, точнее, оно поднялось хоть немного, а то все эти жадные люди навевали на меня уныние. Неужели можно говорить на белое черное только ради того, чтобы поиметь с этого немного денег?!
Сжимая в руке уточненный список пострадавших, я снова поднялась на верхний этаж. От усталости кружилась голова.
Дверь квартиры русалки была распахнута настежь.
«А вдруг он сбежал?!» – запаниковала я, ругая себя на все корки. Даже не подумала, что тот тип может прихватить с собой Аридэль и куда-нибудь переехать. И ищи потом ветра в поле!
