жертвы куртку, дернула завязки штанов.
Валентина уже поняла, что будет у воина первой женщиной, и теперь искренне забавлялась его смущением и неуклюжестью.
Волох постарался незаметно удержать штаны, но богиня смерти дернула сильнее, и они упали. Он попытался прикрыть свое восставшее достоинство ладонями, но богиня рыкнула:
– Руки! – и он послушно отвел локти за спину.
Валентина обошла бедолагу кругом, оглаживая плечи, бедра, провела пальцем по губам и приказала:
– Лежать!
Естественно, паренек упал. Естественно, на живот.
Валентина встала над ним, толчком ноги перевернула на спину и опустилась – бедрами на бедра. Так, что тела вошли в правильное единство – и злорадно усмехнулась, увидев, как сильно изменилось лицо юнца, как выплеснулась череда эмоций, начиная от изумления, через непонимание и облегчение к томлению.
– Ты не ожидал этого, Волох? – наклонилась чуть ниже девушка. – Ты думал, это обычное баловство со стучанием палками по черепам? Нет, Волох. Ритуал – это всегда прямое общение с богом. Ты посягнул на честь богини смерти. Ты победил. Ну и как, ты рад этому или уже раскаиваешься?
Молодой воин то ли не знал, как нужно обращаться с женщиной, то ли не решался поступить так с самой валькирией, однако инстинкты брали свое, и тело под Валентиной то мелко дрожало, то вдруг начинало дергаться, словно от судорог. Это было забавно, непривычно и… приятно.
– Ты слышишь меня, Волох? – старательно заговаривала зубы юнцу лишь чуть постарше нее женщина, успевшая, однако, набраться плотского опыта. – Ну же, не отвлекайся, поговори со мною! Ты пожелал участия в ритуале богини смерти, ты оказался победителем. Ты получил то, на что имеет право любой победитель. Ты получил меня. Всю, целиком и полностью. Ты можешь делать со мною все, что только пожелаешь. Ныне я вся в твоей власти. Моя честь и мое тело принадлежат тебе…
И тут ее жертва сломалась и «поплыла». Волох громко заскрипел зубами и застонал, вцепился в бедра сильными руками, весь выгнулся, перехватил, обнимая, прижимая, решительно вламываясь туда, куда его и без того уже допустили – и Валентина расслабилась, смиренно отдаваясь властному мужскому безумию, позволяя терзать себя, овладевать, поглощать. И сия покорность позволила алому огню сладострастия овладеть и ее сознанием…
– Я люблю тебя, валькирия. – Валентину привело в чувство нежное касание к бровям. Девушка приподняла веки, тут же закрыла, принимая поцелуй в глаза, снова открыла и улыбнулась своему герою. – Я люблю тебя, валькирия! Я сделаю для тебя все, что только пожелаешь!
– Богиня смерти не имеет права на любимчиков, – шепотом ответила ему Валя. – Смертный способен овладеть ею только единожды. И для этого придуман ритуал.
– Только один раз? – Разочарование на лице мальчишки не поддавалось описанию.
– И в твоей жизни этот раз уже случился.
– А зачем мне тогда жить?! – Волох вскочил и рванул в сторону полог. – Я готов, дети воды! Можете меня убивать!
Валя чертыхнулась – этот паршивец даже не подумал о том, что она не успела одеться! По счастью, валькирия была богиней и потому набросила на себя морок, став крылатой женщиной в стальной чешуе от плеч до колен. Затем нагнала юнца, постучала кулаком по спине:
– Не будь идиотом, Волох! – Валькирия повернула мальчишку к себе, протянула ему щит и черную дубинку с округлым навершием. – Защищайся сколько сможешь!
– Готов?! – К бедолаге справа и слева подступили более опытные в ритуале дружинники. – Тогда держись!
В воздухе мелькнули топоры, послышался стук щитов, ругань, стон, ноздрей валькирии коснулся аромат парной крови – и Валентина воспарила…
Усилием воли богиня смерти оторвалась от места схватки, раскрылась над морем просторным облаком, захватывая и ощущая все и вся на много дней пути во все стороны, скользнула в сторону берега, обозревая и внимая происходящее на нем, то снижаясь, то взмывая к небесам, откуда были видны сразу все рукава дельты Нила и несколько спрятавшихся в ней городов, и снова вниз – к самой земле, под кроны пальм и деревьев, мчась бесплотной тенью над самой-самой травой…
Только через полтора часа на носу ладьи возникло марево, потемнело, обрело человеческую форму и, наконец, стало крылатой валькирией в крупной стальной чешуе.
– Ну, говори! – нетерпеливо потребовал великий Один.
