Манарага

– Лепя брикеты вместо дров?

– Геза, ты должен выслушать меня.

– Тебя убьют. Не я, так другие.

– Нет.

– Твое имя будет проклято.

– Нет.

– И забыто.

– Не-е-ет!

Его широченная самодовольная морда вызывает ярость. Гнида! Продался, обманул. Да еще спиздил моих блох. Жирная самоуверенная скотина. Делаю к нему шаг, но охранник профессионально бьет меня под дых. Падаю на каменный пол.

– Геза, Геза… – прохладная длань гладит мой затылок.

Переворачиваюсь на спину, дышу как рыба. Пол здесь ледяной. Горная порода.

Анри тяжело опускается на корточки:

– Послушай, Геза. Меня никто не покупал. И я не графоман, мечтающий срубить бабла по-черному. То, что я построил здесь за два года, имеет более серьезную цель. Речь идет о будущем. Моем, твоем, нашем. Всей Кухни. Я не отступник, не предатель. Поверь мне.

– Не верю.

– Поверишь, непременно поверишь. Помогите ему встать.

Гориллы поднимают меня, держат под руки.

– Взгляни хотя бы на процесс. А потом мы с тобой все обсудим.

– Fuck off…

– Ну ты хоть взгляни, упрямец! Это стоит того. Парни!

Гориллы подхватывают меня, несут к машине. Длинноногая Шалина бежит впереди. Меня подносят к торцу машины. Он напоминает заборник у мусоровозов. В этот момент к нему подъезжает небольшой электрокар, груженный черной, блестящей, словно от масла, породой. Блоха подсказала бы, что это. Машина открывает свой зев, и узкоглазые рабочие загружают в нее руду.

– Сэр, вы видите процесс загрузки исходного материала в MM-105, а именно графита. Массив Манарага сложен габброидами и сиентитами, безусловно не без интрузий, вся восточная часть горы – метаморфизованные породы саблегорской свиты, сланцы. Именно в этой части были обнаружены три мощные графитовые линзы. Наш первый, производственный этаж расположен на уровне верхней линзы, богатой крупночешуйчатым графитом, имеющим лишь 15,2 % примесей и являющимся идеальным сырьем для производства книжной продукции. Атомы водорода и кислорода, необходимые для строительства углеводородных соединений бумаги, картона, коленкора, каптала, ниток и клея, машина берет из воды, подаваемой в заборник вместе с графитом, типографская краска подается в машину в чистом виде. Сырье загружается в машину дискретными порциями по 260 кг. Это максимальный объем, который машина способна переработать за один цикл. Время одного цикла – 2 часа 43 минуты. Если мы сейчас подойдем к хвостовой части машины, то застанем завершение предыдущего цикла. Вам повезло! Прошу вас!

– Да пошла ты…

Гориллы несут меня вдоль машины. Она похожа на гиганскую стальную гусеницу, оплетенную кабелями и трубами. Где такую махину спрячешь? Разве что в горе. Ловко придумали, суки…

В хвостовой части гусеницы суетятся рабочие в белых перчатках. Из железной жопы гусеницы выползает… кубометр “Ады”! Той самой. Блоха, сколько здесь книг? Да, нет же блохи…

Зато Анри словно читает мои мысли:

– Геза, тебе действительно повезло. Сегодня мы завершаем наш первый молекулярный тираж. За цикл машина собирает тысячу “Ад”. Это предпоследняя тысяча.

– И каков общий тираж?

– Миллион.

– Ты спятил, мудило.

– Нет, – усмехается он в своей тошнотворной манере. – Работа шла в три смены. Смотри!

Он берет книгу из куба, подносит мне, сидящему на руках охранников, листает. Да. McGraw-Hill, 1969. Черный, порванный супер с дыркой в правом углу и косым порезом слева. Такие же дырка и порез на остальных 999 экземплярах. А на 142-й странице пометка карандашом. Пятна чая, вина. Потертые углы. Состарившийся, неровно пожелтевший обрез. Живописно. Старик Набоков может