– Да и хрен с ним, – подумав, ответил он. – Пусть разъедает. Видишь ли, старик, в чем дело. Игорек, которого, вероятно, ты грохнул… Ты ведь грохнул капитана?
Сава кивнул.
– Ну вот. Этот Игорек начал что-то подозревать. Уж слишком увлекся я в какой-то момент… В конечном счете все мы рано или поздно совершаем ошибки. Но дело в другом. Капитан предложил мне взаимовыгодный обмен. Я ему – кого-то из вас. А он мне – гробовое молчание в ответ на мои скромные увлечения.
Сава вздохнул:
– Он скоро будет в гробу. Если его зверье на куски не растащит.
– Ага. А ты, как я погляжу, оказался чуток круче, чем я о тебе думал.
– Тебе конец, Дикий, – сказал Сава. – Скоро найдут капитана. «Пробьют» его мобильник. Вы ведь наверняка созванивались, договариваясь насчет меня? Уж, наверное, ты с ним не открытками со стишками обменивался, как со мной…
Егерь нацелил багор в глаз Савы.
– И что?
– А то, что к тебе приедут. Твои псы дохлые, у тебя морда разбитая, везде кровь. Только полный дебил не догадается, что здесь была заварушка.
– Складно говоришь, Сава, – покачал головой Дикий. – Только это все мои проблемы. Понял? Ты к этому уже не будешь иметь никакого отношения. Теперь ты – мой гриб.
– Ты хотел… – Сава сглотнул подкатившийся комок к горлу, – ты хотел сюда засунуть Олесю? Только не лги.
– Хотел, – не стал скрывать Дикий. – Все лунки должны быть заполнены. Три урожая по восемь грибочков. Опенок, рыжик, подосиновик, сыроежка… была даже поганка одна. Хм… На полянке спозаранку вдруг увидел я поганку. Почему ты бледная? Потому что вредная! – пропел он с выражением.
– Почему бы тебе просто не отпустить меня, Дикий? – вдруг спросил Сава. – Я уйду. С Олесей и Геной. И мы больше никогда не пересечемся. Мы квиты.
Егерь окинул мужчину презрительным взглядом, словно тот был круглым идиотом.
– Хрен тебе. Ты влез не в свое дело, Сава, и все испортил. Но самое главное, ты убил моего брата. Каким бы он ни был – это мой брат. И только я решаю, как с ним быть. Тем более когда все грибы в теплице. Ты сунулся в святая святых! До тебя это не доходит, тупица?!!
Последнюю фразу Дикий прокричал с плохо скрываемой ненавистью, ткнув острием багра в лицо Савы. Из рассеченного лба потекла кровь.
– А насчет твоей безмозглой жены я вот что скажу, – немного успокоившись, сказал егерь. – Я притащу ее сюда. Вместе с твоим сыном, засохшим сморчком. Твоего спиногрыза подвешу на крючок, как сувенир. А Олесю трахну во все дыхательно- пихательные отверстия. Возможно, некоторые проделаю сам. Усвоил?
– Не смей так говорить, – бледнея, сказал Сава. – Паскуда.
Егерь с интересом уставился на него, подняв над головой багор, словно копье.
– Это ты ко мне так обращаешься, парень?
Справа что-то проскользнуло. Воздух задрожал, и Сава услышал, как оживился доселе молчавший внутренний голос:
«Здесь кто-то есть, дружище. Здесь, в подвале».
Он выдавил из себя натянутую улыбку:
– Я не хочу с тобой ссориться.
Егерь засмеялся:
– А мы и не ссоримся. Я просто буду смотреть, как ты медленно угасаешь. Теперь у меня много времени. И насчет капитана не переживай – я поеду и заберу его труп. О том, что мы задумали сделать с тобой, никто не знает.
Он встал, опираясь на багор.
– Не мешало бы тут прибраться, – сказал он, снова зевнув. – А уже потом поеду.
Нагнувшись, Дикий подобрал голову Зажима. Сдунул ворсинку, прилипшую к бледной щеке зэка.
Медленно, стараясь не привлекать к себе внимание, Сава повернул голову.
В дверях, застыв на месте, стояла Олеся. Кроме разорванной рубашки, на ней ничего не было, и Сава вдруг подумал, что со своими растрепанными, беспорядочно спадающими волосами и горящими глазами сейчас она выглядела не просто прекрасной. Она была божественна.
