Нагдин остановился и разозлился. Он спас ей жизнь, а что получил взамен?! Но потом увидел, что весь залит кровью врагов и присел рядом с девушкой, смотревшей на него обезумевшими от ужаса глазами.
– Миника, это я… Ты помнишь меня? Ты узнаешь меня?
– Они убили ее… убили! – шептала несчастная. – Она… она смотрит… на меня…
– Миника, это я, это гур… ты меня слышишь? – Он сорвал с себя шлем и отер лицо.
Лишь после этого в ее взгляде стали проявляться искорки здравомыслия.
– Они убили ее, гур! – закричала она, зарыдав, и бросилась ему не шею. Ее обнаженное тело прижалось к нему и сотряслось рыданиями.
Два куска грязи, которые трудно было бы принять за живые существа, кряхтели, сопели и рычали на обочине тропы. Подминая под себя придорожную траву, два тела катались туда и сюда. Наконец, одно тело оказалось над другим и, усевшись верхом, принялось его душить. Удушаемый сипел от натуги. Его руки пытались разжать захват, а глаза вылезли из орбит и вращались кругом. Вдруг, он опустил руки и, схватив какое-то растение, вырвал его и ткнул в лицо сидевшего на нем и стал с силой втирать. Душивший лежавшего дико закричал, разжал пальцы рук, схватился ими за лицо и откинулся назад. Еще мгновение и он рухнул в поток, который понес его прочь, переворачивая как тяжелый валун.
***
– Скороход! Скороход! Тупоголовые безмозглые мокрицы! – буйствовал Оррин. Он бежал впереди небольшого отряда, который шел по следам Нагдина. – Смотри вперед, бестолковая улитка! – Он хлопнул по загривку воина, который несся впереди него. – Видел… видел! Видеть – много ума не надобно, надобно было мне сказать, шельма! – Воин виновато бурчал что-то себе под нос, почти по колено утопая в грязи. – Боги мои боги! – взвыл Оррин Большерукий, заметив, как с тропы, которая начиналась впереди, потоком льется вода.
– Вертай копья вниз! – закричал Палон Хрящеед воинам и первым пошел по потоку.
– Хрящеед, тут подох… лежит вот… – закричал один из воинов, последовавший за ним и тут же павший на колени.
– Брамб-т-т! – раскололось небо и извергло молнии. В их флуоресцентном свете глаза воинов рассмотрели тело, лежащее сбоку от тропы.
– Брось его, не время, – приказал Палон, отираясь рукой от воды, хлеставшей с небосклона.
Небольшой отряд пошел дальше.
– Еще один, Хрящеед. Шевелится. Моребог и боги Скрытоземья, это же наш еен-тар! – Палон обернулся на призыв. – Его, кажись, приложили. Стрела в боку преломлена. Чудеса! – Воины сгрудились у тела.
– Поднимите его и несите в рощу. Остальные, за мной. – И Палон двинулся дальше. – Стой! – Он остановил Оррина. Старик, с трудом переводя дух, следовал за ним, слепой от усталости. – К бою!
Хрящеед, Оррин и четверо солдат ворвались в таверну и остановились, грозно и зорко оглядываясь. Лезвия их топоров дрожали от напряжения и бросали во все стороны многочисленные блики. В таверне лежало около десятка трупов.
– Рыбак! – вскричал Палон и бросился в сторону угла.
– Тс-с-с! – донеслось оттуда, и Хрящеед встал, как вкопанный.
– О, Рылиса-а-а! – по-стариковски закудахтал Оррин, глаза которого наткнулись на тело женщины. Он подошел к телу и медленно опустился перед ним на колени.
– Проверить все, – шепотом приказал Палон. – Всех, кого найдете, сюда привести.
– Нет, – перебил его капитан, – отведите в кухню, там и говорите, да потише. Не разбудите! – Нагдин указал глазами на тело Миники, которая сжалась в комочек у него на руках. Укрытая шкурой, которую Скороход нашел здесь же, сморенная выпитой ампаной, она тревожно спала, зарывшись головой под его подбородок. Ее маленькие ручки вздрагивали, теребя что-то во сне или за что-то хватаясь. Рыбак гладил ее голову и тихо напевал колыбельную, которую напевала, он помнил, ему его мать.
***
Нинан-тар не верил своим глазам. Мир, тот мир, в котором он прожил много десятков лет, мир, с которым он был знаком с самого детства, больше не существовал.
Он стоял на небольшой возвышенности с северо-западной стороны деревни, там, где в лазурное небо Великих вод уходили
