– Да-да, рары, я слышал эту легенду. Паук был желтым. Потому река у них Желтой прозывается.
– Тихо! – приказал Игга. – Слышали?
– Нет.
– Ветка хрус… о-о-о! Арх-о! – Игга вдруг выпучил глаза и повалился ничком. Из его спины торчало сразу два копья.
– Фьють! – запели стрелы, и товарищи Игги устремились следом за ним в сады вечного блаженства Молло.
***
Острая палочка резво скользила по мягкой глине, оставляя за собой следы, которые на много зим будут сокрыты во тьме большого сундука в углу комнаты. Луч солнца упал на табличку, она заблестела влагой.
Каум невольно сощурился и улыбнулся солнцу. На душе его было необычайно хорошо, спокойно и тихо. Со второго этажа слышались голоса матери и братьев.
– Закрывайте ставни! Ставни закрывайте-е-е! – донесся с улицы требовательный голос. Улица ответила ему хлопками ставень и женскими голосами, начавшими ежедневную вечернюю перебранку.
В куче одеял, что была навалена в углу кабинета Каума, засопели и заерзали.
– Вставай, Айлла, уже Владыка готовится отойти ко сну. Проводить надлежит его нам. Вставай, Айлла, и помолимся, чтобы…
– Вставай, холларг, – плечо Быстросчета грубо трясли. Он охнул, резко открыл глаза и сел, непонимающе оглядываясь. Сердце бесновалось в груди.
Перед ним стоял Вэндоб, из-за плеча которого выглядывал Сгул Людомар. Оба пребывали в необычайном возбуждении.
– Они здесь, холларг, – заговорил Сгул шипящим шепотом. – Омкан прислал мне весть. Они у стен.
– Тайно ли?
– Тайно.
Каум подскочил и стал быстро одеваться. В небольшом тюке, который он выдал за свой скарб и в который, от его узости, саарары поленились заглянуть, нашлось место кольчуге, шлему, поножам и железным нарукавникам.
– Настал час, о, боги, – заговорил в нетерпении Сгул. – За все отомщу! За все!
Быстросчет обернулся меховой накидкой и быстро вышел вон из комнаты. Сгул и Вэндоб последовали за ним, слегка подрагивая от боевого задора. На первом этаже царило оживление: воины одевали доспехи, перешучивались и незлобно ругались друг на друга. Завидев холларга, – а они все его только так и называли – солдаты довольно загудели.
Каум вышел на улицу и с удовольствием вдохнул в себя морозный воздух. Тяжелые снежные тучи нависли над землей от горизонта до горизонта, но снега еще не было. Лучше погоды и не найти.
Один за другим владяне стали продвигаться к вратам, выходившим в наводный квартал. У привратных башен не было часовых, мороз загнал их внутрь. Отперев врата и приоткрыв одну створку, Каум приказал отряду остаться за стеной, а сам с Вэндобом, Бванеком и Сгулом проскользнул в проем. Воины, оставшиеся за стенами, закрыли ворота и наложили на них засов.
– Всегда бы такие твердыни посылали нам боги, – усмехнулся Однострел, поправляя лук и стрелы. Сгул хмыкнул ему в ответ.
– Молчать, – приказал Каум.
Они ступили на деревянный настил, служивший улицей, и без особого труда достигли пристани, по обеим сторонам которой был поставлен частокол и по две башенки. Что охраняли эти башни, Каум так и не понял. В пристани было столько прорех, через которые можно было проникнуть сразу за эти башни, что само их наличие можно было бы посчитать глупостью, а более и ничем иным.
– Благословите боги местных детей, – снова сострил Вэндоб, поднимая несколько бревен. – Это они показали мне, сами того не ведая.
Лаз был достаточен, чтобы протиснулся взрослый мужчина.
– Топорник, – промолвил Каум, – останься здесь. Спрячься, смотри и слушай. Как услышишь, что мы под бревнами этими шуршим, поднимай их. – Бванек кивнул, хотя и было заметно, что он опечален своей участью.
Пространство под пристанью было сильно загажено. Воняло нечистотами и гниющими отходами. Пробираясь по колено в этой жиже, Каум еле-еле сдерживал рвотные позывы.
Наконец, они оказались у реки. Из-подо льда не доносилось ни шороха. Река спала.
