Сумг-рар, над телом которого стоял уставший угрюмый Каум, лежал, завалившись набок, насквозь пронзенный пикой своего же воина. На лице саарарского холларга отразилось малодушие и ужас; скрюченные пальцы скребли деревянный пол так сильно, что изломали все ногти.
Быстросчету захотелось опуститься на скамью, что была поблизости, и, закрыв глаза, уснуть. Уснуть таким глубоким сном, чтобы, когда проснуться, увидеть вокруг себя весну. Холкун пересилил это желание.
– Вынести их отсюда. Пленных соберите во дворе. Соберите и оружие, – приказал он.
Ход Обреченных
Владия содрогнулась. Один за другим пали шесть городов. Недобрые слухи начали свое шествие по Синим Равнинам. Говорили, что неведомое войско появляется из стены снега. Оно не боится его, ибо предводитель воинства служит Холведу, Приате и Бруру. Если среди воя бурана слышался рев трубы, – это означало, что хладное воинство близко. Оставь надежду, не защищайся, выходи и моли о пощаде, такой посыл передавали из уст в уста в ларгах Холкунии Чернолесской.
Каумпор способствовал распространению этих слухов через Мавуша Мукомола и Малютку, превратившегося уже в юношу. Этим двоим удалось нагнать такого страха на города у Белокостья, что, когда небольшая армия Каума появлялась поблизости, ларги предпочитали открыть врата и сдаться.
Лишь в Куупларге понимали то, что делал Быстросчет. Каждый раз, когда очередной город оказывался под его властью, хищные глаза хол-конублов в Куупларге наливались кровью, а губы сжимались, превращаясь в тонкие синие полосочки. Карта показывала, что Хладный холларг, так прозывали Быстросчета с недавних пор в Холкунии, планомерно отделяет Холкунию Чернолесскую от Холкунии Прибрежной. Даже Желтая и Поющая река не могли помочь городам, ибо и Бапторм на Желтой, и Шетторм на Поющей реке были захвачены им.
– Безмозглые коноводы! – бушевали хол-конублы на Великих советах городов. – Убоявшись холодов, оставили ларги без войск. Ему не составляет труда забирать их. Нужно отправить против него войска!
Одно дело – сказать, совсем другое – сделать, а потому Куупларг скрипел зубами, но ничего не предпринимал. Холода конца зимы мешали этому.
Каум Быстросчет знал, что ему помогает одерживать победы, а потому торопился. Он вычищал подчистую городские арсеналы, конюшни и палаты холларгов. Забирал, закапывал и топил в Желтой реке все оружие, которое было подготовлено для похода в Эсдоларг и Холмогорье. Угонял в плен и уводил с собой воинов и коней, обескровливая Куупларг еще до начала войны.
Каума называли теперь только холларгом – холларгом Великой Холкунии, ибо он стал править и в части Холкунии Чернолесской, и в части Холкунии Прибрежной.
Буран Равнин, прозвали его саарары. Несмотря на зиму, они попытались отбить свои торговые города на Желтой и Поющей реках, но были наголову разбиты Ветром Равнин и Каумпором, объединившими армии для сотворения общего дела.
Не выдержав разгрома своих планов, те, кто истинно правил Владией, приказали и, в день, когда Владыка начал свое восхождение на Престольную гору, и над Синими Равнинами пролетели первые птицы, возвещая о тепле, взревели трубы, загрохотали натужно барабаны и над Боорбрездом взвилось боевое знамя Могта Победителя. Брезды выступили на войну.
***
– Добре ты это придумал, – щурясь от солнца, отражавшегося от ослепительной белизны снежного наста, проговорил Варогон.
Годы сделали свое дело и из-под шлема Ветра Равнин, принявшего на себя не один десяток ударов, волнами сбегали седые космы. Множество морщин избороздило лицо брезда, и лишь глаза его горели прежним огнем.
Рядом с ним стоял и улыбался брату Ир. Более уже не юноша, каким его помнил Каум, но заматеревший в боях воин, лицо которого стало от суровости еще красивее, чем было.
Все трое упирали ноги в небольшой холм, с которого открывался прекрасный вид на снежное море, кое-где открывавшее взорам грязно-бурые островки проталин. По этому морю, как корабли по волнам, плыли несколько сотен саней с домиками, поставленными на них. Некоторые дома были очень высоки – в них везли сено, иные пониже – в них хранили нужный инвентарь, а другие были совсем приземистыми – то были походные амбары. Всюду сновали молодые женщины, которые согласились переносить тяжкую кочевую жизнь вместе со своими отцами, братьями и возлюбленными.
