Отрывисто крича, над ними пронеслась ночная птица, шумно влетела в крону деревьев дальней рощицы и затихла там. Где- то невдалеке закопошился и пискнул суслик.
– Откуда знали они? – неожиданно спросил брезд ни на кого не глядя. Он поднялся на ноги, и из темноты донеслось: – Нас встречали во всей красе и силе. Долго, много ли знали о том, куда идешь ты, хол?
– Про то весь Фийоларг знал задолго до выхода, – ответил холкун. – Не знак это. Каждого из нас можно повинить в подобном знании.
– А ты знаешь, кого?
– Я предполагаю.
– Знаешь. Коли знаешь, кто враг твой, так и расскажи нам, как будет он действовать. Знаешь ли ты повадки эти ваших самых толстых торгашей?
– Нет, всякий раз другое придумывают, – после долгого раздумья ответил Каум.
– То в ларге, когда под боком все. На Равнинах многого не напридумаешь.
– Не понимаю.
С высоты, оттуда, где находилась голова Варогона, донесся тяжелый вздох.
– Дурни вы и есть дурни. Знаете ли, отчего ваши ларги оридонцы брать не решилися, когда с Комтом подошли?
– Договорились мы с ним тогда.
– Вот то-то и оно. Говорю, что дурни. Великие дурни Владии вы…
– Прекрати нас оскорблять, – вскипел Ир. – Не забывай свое место.
– Не забываю. Только местами мы поменялись накануне. Про то вам неведомо, как посмотрю на вас. Ты не беленись, Ир, не в унижение я вам говорю. Не умею красиво… как есть говорю…
– Прав ты про нас, – согласился неожиданно Каум, – прав! Говори, теперь, как можешь! Как на ум приходит!
– Первейше приходит, что вы дурни…
– Это мы уже слышали.
– Второе приходит: идти нам надо другой дорогою. Как свернем, так и поймем разное.
– Что поймем? – продолжал кипеть Ир.
– Братец, погоди. По порядку надо. Варогон, не ответил ты, почему ларгов наших оридонцы не брали, – напомнил Каум.
– Потому как ларг – это место, где все, что хочешь можно сделать, переделать, заделать. Быстро все. Разом. Порою такое оружие покажут холкуны врагу у стен, что диву даешься. Вот поэтому.
– К чему ты это упомянул? – не унимался Ир.
– Не знаю. Не помню.
– Мы про хол-конублов говорили, а ты нас дурнями обозвал, – напомнил Илло. По его голосу стало заметно, что разговор казался ему необычайно занимательным.
– Вспомнил. Про ларги. Это то, как ты мне сказал, что разное они придумывают против тебя. Не прав. Разное не смогут. Про ларги. Не смогут разным тебя докучать, потому, как разное на разнообразии водится… в ларге то бишь. На равнинах можно только неразное… о, кишки Могга, косный мой язык!
– Понял я его, – проговорил Илло. – Сказать хочет, что страх у нас перед конублами такой, словно в ларге мы. В ларге многое они придумать могут – власть у них полная там. Здесь же этого нет. Несколько путей здесь, а и все. Я правильно сказал, Варогон?
– Самое оно.
– Что же это для нас меняет? – снял с языка брата вопрос Ир.
– Что? – спросил Илло.
– Опять пример про войско приведу. Не могу иначе. – Варогон почесал макушку.
– Приводи.
– Когда конница идет, то против нее пики выставлять надо. Против пехоты плохи они. Так и всегда, там, где конница ударит – там пикинеров ставлю, а где пехота пойдет…
– Понял, – воскликнул Илло.
– Все поняли, – сказал Каум. – Продолжай, Варогон.
– Узнать нам надобно, когда, откуда и кто ударит…
– А для этого?..
