– Да. Вся Владия на ней и Великие воды. Я видала. Плохо поняла, но он мне сам сказал. Фр! – неожиданно скривилась она. – Приставучий он. Старый прилипала…
Нагдин нежно посмотрел ей в глаза. Кабацкая девка, подумалось ему, и он тут же сам себя отругал. Не подходило ей это название.
– Погоди, глянуть надо, – снял он Аппану с колен. В подсознании крепла мысль пойти и посмотреть карту. Что он на ней найдет, неизвестно, но почему-то тянуло посмотреть.
– … дебов. А опосля еще столько же, тогда пойду к тебе, – услышал он слова матроса.
– У-уи-и, – старческий голосок был опечален, – не по пути нам.
– Чего жежь?
– Дорогой ты больно.
– Платят… все. Ты только заартачился.
– Пять дебов дам, коли пойдешь сейчас. Пять на гуркене и десять, когда вернемся обратно…
– Не-е-е…
– … или один оридонский деб, но когда и туда, и обратно пройдешь без платы. По концу пути.
Матрос задумался.
– Отойди и не мешай, – сказал ему другой. – Согласен я.
– Как-как? – не понял старичок.
– Один оридонский деб в конце пути. Согласен.
– Вот и хорошо. Все слышали? Сейчас в храм пойдем. Там поклянешься в верности мне.
– Меня возьми, – неожиданно проговорил Нагдин. В его душе зародилась поразительная уверенность, что делает правильно. Он мигом забыл свою клятву перед Увееном быть гуром. Как и все клятвы, обещание данное торговцу, мало что значило для реотва.
– Кем будешь?
– Рыбак я. Могу и кеном, и гуром могу.
– Это мне хорошо. Становись туда.
– Зачем ты?! – Он обернулся и наткнулся на глаза Аппаны. По щеке ее текла слеза. – Еще только увидела тебя, а снова ты в воды идешь. – Ее подбородок задрожал. Он ободряюще улыбнулся ей.
После отбора все пошли в местный храм и стали приносить клятву верности торговцу.
На реотва в этот миг навалилась вдруг сковывающая духота. Ему стало нечем дышать, и он еле держался на ногах, чтобы не упасть.
– Эй ты, Рыбак. Твой черед. – Его вытолкнули к идолу.
– Клянусь пред ликом твоим, Моребог… – Нагдин неожиданно запнулся. Он невольно открыл рот от удивления, когда увидел, как идол отворил пронзительно голубые глаза и вперил их в него. Словно бы сильными руками ощупывал взгляд Моребога лицо реотва. Нагдин хотел было закричать, но рот его не открылся; он хотел убежать, но ноги его приросли к земле.
– Тот ты, – громогласно проговорил идол. – Знаю я. Клянись и преломи клятву тут же, ибо не услышу я ее. – Глаза его погасли, уста сомкнулись. Он стал глух и нем.
– Чего умолк? Клянись, – подошел к Рыбаку торговец.
Нагдин, теряясь и страшась, договорил побелевшими губами клятву и, скосившись, недобро глянул на старика-конубла.
***
Тридцать два массивных весла, покрытые побуревшей от времени красной краской мерно опускались в воду, вспенивая ее, толкая корабль вперед с быстротой, с какой могут ходить только военные суда. Из-под палубы слышался мерный звук барабана и многоголосое «оф».
Парус на одной из двух мачт был поднят, но ни один порыв ветра не запутался в нем, и материя свисала книзу бесполезной плащаницей. Оттого удивительнее был вид корабля, летящего по морской глади словно птица.
Борта корабля неравномерно поднимались над водами моря. Верхняя палуба была намеренно раздвинута шире для того, чтобы разместить на ней и гребцов, и мачты, и пространство для прохода
На палубе, между гребцами, сидевшими на небольших скамеечках, по двое на каждой, прохаживалось несколько воинов. Они
