источника кровью безвинных…
– … не оказались среди гиров…
– … лихоимец принесет беду…
– Стой. Старец, что ты говоришь?! – вмешался Лоден.
– … лихоимец, кто порушит законы Священного леса, – почти закричал Лиар.
– Мы не нарушали законы Священного леса, – в тон ему затрубил Гедагт.
– Тихо, – рявкнул Лоден.
Все вмиг притихли.
– Что ты говорил про защитников?
– Охранители Священного леса. Они не пускают беду на его порог. Когда падут они, то выйдет нечисть под свет Очей Владыки и Холведа. Тогда сотрясется…
Но Лиара уже никто не слушал.
– Их не было восемь, – прошептал Бохт Унки.
– Мы показалось, что их было несколько десятков, – кивнул тот.
– Может, речь о нас? – присоединился к ним Лоден. – Нас было девять.
– Там о восьми речь была.
– О девяти. Восемь из девяти, старик так и сказал, восемь из девяти.
– Маэрх получается… лихоимец? Тот самый?
– Нескладно все это… нескладно, – Бохт впервые изменил себе и проявил скепсис.
– Старик, ты говоришь о каких-то хранителях, – пробасил Кломм. – Кто они? Ты знаешь?
– Известно, кто. Девять великанов, братьев Холведа и Владыки, коих сбросил отец долу и втоптал их за строптивость в грязную твердь. С тех пор стоят они, а самый непокорный, Мирн, до сих пор тянется мечом к отцу своему, имя которого не должно слетать с уст наших, ибо грех великий…
– Ну уж тогда, – облегченно вздохнул брезд.
– В прошлую луну мы убили семь гиров у межхолмья, что прямо за лесом, – проговорил Нагдин.
– Что?! – возглас старика, казалось, сотряс стены норы. – Гиров? Вы убили гиров?!
– Они напали на нас.
– Нельзя убивать гиров!
– Они напали на нас, – Рыбак растерялся.
– Как вы могли убить столько? Они и есть хранители!
– Ты же сказал…
– Это не для твоего слуха. Когда… сколько? Семь?! Точно семь? – в голосе старика появилась надежда.
– Семь-семь…
– Восемь, – проговорил людомар, выходя из комнаты.
Он увидел небольшого старичка со свойственной всем реотвам небольшой бородкой и усами, которые никогда не вырастали длинными. Старик был почти лыс, ибо те тощие лохмы, ниспадавшие из-за его ушей было сложно назвать волосяными прядями.
– А-а, – вытянул он, словно бы жизнь покидала его, и опустился прямо на пол. Некоторое время Лиар с ужасом смотрел на Сына Прыгуна, а затем неожиданно тихо залепетал: – И придет он из земель темных, и явит вам лишь свои глаза. В глазах его будет гореть тьма смерти… в глазах его… – Старик задрожал. – Лихоимец… ты…
Все, кто находился в комнате, с удивлением переводили глаза со старика на охотника и наоборот. Людомару показалось, что за один миг, из-за одной только тихой фразы Лиара, громадная пропасть разверзлась промеж ним и отрядом. Все они вместе со старцем оказались по ту сторону комнаты, а он по эту. В одиночестве.
Лиар перевернулся, встал на четвереньки и пополз к углу комнаты, где стояла вода. Не доползя до него нескольких шагов, он вдруг охнул и резко изменил маршрут. Старик с каким-то остервенением бросился на ящик в углу и вдруг отпрянул. Он посмотрел на свои руки.
– Кровь пролилась, – лишь Сын Прыгуна расслышал его слова.
Старик открыл ящик и стал судорожно лазить в нем, бормоча: «Где? Где же?»
– Он у меня, – ответил ему охотник и выставил перед собой хар.
– А-а-а, – во второй раз пораженно протянул старик. Он неестественно вытянулся, потом сжался, снова выпрямился и,
