колени и, после, рухнул навзнич, мгновенно уснув.
Он спал без снов, а потому, когда проснулся, был свеж и полон сил.
Поднявшись на ноги, он некоторое время стоял, боясь шелохнуться: наслаждался уютом родного дома, прислушивался, как под корой его мека бежали живительные соки. Пройдя к стволу дерева, охотник присел на корточки и прислонился лбом к меку.
– Верни мне мое! – шептал он, оглаживая руками кору дерева. После, людомар поднялся на ноги и снял маску Зверобога со ствола мека. За ней оказалось дупло, достаточно широкое, чтобы смочь пролезть в него. Охотник достал из него копье, мечи, ножи и кольчугу из шкуры омкан-хуута, в которой был тогда, когда очнулся в Боорбрезде. Щитки-лепестки он аккуратно приложил один к другому и обвязал походным плащом. Щитки были изогнуты, а потому внутрь их он положил несколько походных принадлежностей.
Приготовив все ровно так, как делал это и тридцать лет назад и два года назад, он сложил оружие в кучу и стал обходить донад.
– Не скучай по мне, – разговаривал он с ним, оглаживая шероховатую поверхность перил, – я вернусь к тебе, и ты наполнишься жизнью. Аагга, не плачь обо мне. Еще не раз пройду я сквозь тебя. Ты сможешь говорить мне: «Ты пришел», и я отвечу: «Я пришел».
В душе наконец-то начали возрождаться та размеренность и упорядоченность, которые присутствовали в его жизни тридцать снегов тому назад. С каждым шагом, он ощущал, как внутри него вызревает ликование и уверенность. Голова перестала быть тяжелой. В ней появилась легкость. Мыслилось ясно и неспешно, как и всегда мыслили людомары.
Сын Прыгуна взобрался на мек и оглядел окрестности. Старый пейзаж был таким, каким он запомнил его тогда, когда уходил отсюда к людомару Светлому.
– Ра-а-а-а-а! – взвился над Чернолесьем его громовой рев. Он означал, что хозяин леса снова дома.
***
Он был во всеоружии. Он чувствовал внутри себя всю силу Чернолесья. Он знал, что в стенах Великих лесов, среди деревьев он, как среди братьев. Они охранят его и оберегут. Чернецкая магия шла за ним – он чувствовал это, а потому решил принять ее здесь – в родных стенах.
Омкан-хууты и сурны, порождение зла, – твари, созданные черными магами, должны были стать указателями, где его искать. За годы без людомаров они привыкли расхаживать по Чернолесью, не таясь, а потому чернецы получили сразу несколько сообщений о том, где появился людомар.
Охотник выходил из-за деревьев и шел прямиком на чудовищ, лакомившихся лесной дичью. Омкан-хууты, лишь по запаху угадывавшие в нем людомара, бросали в атаку свои языки, и были удивлены, когда людомар не препятствовал им попасть по себе. Но шипы не пробивали его броню. Он спрыгивал с ветки так, чтобы окрутить язык омкан-хуута вокруг нее.
Хищники начинали биться в бессильной злобе: они раздували колючие загривки, пучили на него свои глаза и пытались клацать челюстями, он же бросался на них, ища схватки, и с наслаждением изрубал их мечами или закалывал копьем под челюсти.
Сурны бросались на него, но с визгом отскакивали, наткнувшись на град ударов коротких мечей. Их израненные тела оставались биться в конвульсиях, выбрасывая в мир злобные вопли и донесение чернецам о великом страхе и великой боли.
Часто, охотнику казалось, что он видел черные сгустки над издыхающей нечистью, и злобные глаза черноты, смотревшие на него с величайшей ненавистью.
Тучи сгущались над тем местом, где пребывал людомар. Он же беспрерывно искал сурн и омкан-хуутов, и изрубал их на куски.
– Придите ко мне! – кричал он в пустоту небес. – Придите и убейте меня!
Его неистовство доходило до исступления. Родные запахи, родной мек, родной лес придавали ему сил.
– Гр-р-р-а-абру-у-м! – раскатилось над лесом. Сверкнула молния. Она обрушилась прямо на его голову, и, если бы не ветер, который сотряс ветви свидиги, то эта молния была бы последним, что видел людомар. Яркий луч холодного света, грозное оружие Небобога промахнулось, угодив в крону дерева. Древо застонало. Рана, оставленная молнией на его коре, шипела. Нет места огню в Чернолесье, но это не значит, что нет места ранам от молний.
Сын Прыгуна сорвался с ветки и бросился вниз. Дерево опадало на него своей верхней частью. Оно кричало, предупреждая его об опасности. Он успел увернуться и раздвоенная молнией верхняя часть ствола, шумно упала на нижние ветви.
Небеса бушевали. Небеса неистовали. Громы и молнии обрушивались на Чернолесье. Великие леса замерли под криком
