слышал Сын Прыгуна запаха соурров. Никогда раньше не видел он этих чудовищ в городах холкунских.
Достигнув кромки леса у делянки, Сын Прыгуна присел на ветку и стал принюхиваться. От соурров пахло нечистью. Тем смрадом, о котором он узнал достаточно, чтобы верно сказать про них – творенья чернецов. Охотник нахмурился: чернецы покорили холкунов – мало, что было хуже этого. Ларги отныне пристанище черных магов.
Неожиданно, периферийное зрение охотника заметило тусклый блеск, который мелькнул в полосе леса справа от него. Людомар повернулся голову и стал вглядываться в ту сторону. Так и есть, помимо него, за делянкой наблюдала еще одна пара глаз. Это были холкунские глаза. Глаза мужа, ибо смотрели они пристально и грозно.
Острый взгляд людомара один за другим вычленил из буйной сине-зеленой лесной завесы взгляды еще трех олюдей. Сын Прыгуна прочитал в их глазах страх, но решимость и злость. Его взор скользнул по слегка поднятым, но сведенным вместе бровям, и охотник понял, что боги внесли в его план свои коррективы.
Скрывавшиеся за деревьями олюди были полны решимости напасть на делянку. А потому Сыну Прыгуна ничего не оставалось делать, как замереть на своем месте и ждать.
На делянке, меж тем, кипела работа. Одно за другим деревья падали к ногам холкунов и пасмасов. Истощенные дровосеки запрыгивали на поверженных ими лесных великанов и, скользя по ним с тяжелой грациозностью, обрубали ветви, которыми деревья еще цеплялись за своих собратьев.
– Людома-а-ар! – разнеслось вдруг над лесом, и из его глубины на делянку стали выскакивать обернутые в шкуры олюди. Они поросли волосами с ног до головы. Их руки сжимали топоры и дубины. Прикрываясь небольшими щитами, они бросились на стражников.
Воины-холкуны вмиг выстроились в линию, выставив вперед ростовые щиты и положив на них пики-вилы. С дикими криками дровосеки стали разбегаться во все стороны.
– Рнун! – заорали поводыри и спустили соурров.
Громадные псы, ощутив свободу действий, рванулись вперед и врезались в толпу наступавших дикарей.
– Людома-а-ар! – продолжали кричать те.
Собаки рвали их своими пастями и падали замертво с расплющенными или расколотыми черепами; они натыкались на пики, но в пылу боя даже не замечали, что проткнуты насквозь; они бросались во все стороны, клацая большими желтыми клыками с хлопьями кровавой пены и слюной, гирляндой развесившейся у них в пастях.
К своему удивлению, Сын Прыгуна увидел женщину, которая бежала среди нападающих. Она была небольшого роста, но плотно сбита. Держа в одной руке маленький круглый щит, а в другой топор-клюв, она легко прыгала среди навалов из стволов и веток. Собаки не замечали ее, останавливая свой взор на более рослых воинах, а потому она одной из первых достигла стены щитов, которую образовала стража.
Увернувшись от удара пики-вил, она пала на колени и выбросила тело вперед. Ее топорик скользнул наискось под щит и, видимо, проткнул клювом ступню одного из стражников. По крику, который донесся из-за щита, можно было судить, что удар был точным. Один из щитов повалился назад.
Женщина бесстрашно бросилась на этот щит и, как с трамплина, обрушилась с него на воинов-холкунов.
Тем временем, дикарям удалось покончить с соуррами и окровавленные мужчины стали грозно надвигаться на стражников.
– Там Лоова, – закричал вдруг один из атакующих. Эта фраза подействовала на воинов, как ветер воздействует на перекати-поле. С неимоверной силой налетели лесовики на стражу и вмиг покончили с ней.
Воины вытащили женское тельце из-под завалов и стали приводить в чувство.
– Ту-ту-ту! – весело сказал один из солдат, начав отбиваться от ударов маленьких кулачков. – Лоова, это я! Хе-хе! Жива…
Девушка села и огляделась. Ее залитое кровью лицо вспыхнуло большими карими глазами. Верхняя губа опухла.
– Чего вы их?
– Побили мы их, людомара. Как и всегда…
– Не врешь? – девушка с трудом поднялась на ноги и осмотрела место боя. – Не врешь, – поверила она, и вдруг надулась. – Опять не дождалась до конца. Отстань! – оттолкнула она одного из своих помощников и стала пробираться к лежавшим вповалку убитым стражам. – Соберите оружие и все, что надо. И этих соберите… визжак… У-у, не люблю я их… а надо… так бы и приколошматила кого-нибудь… визгуны… тьфу!
Крик «А!», резкий, отрывистый, почти потонул в звоне металла. Пронзительный и оглушающий, он ударил так хлестко, что,
