грудью жрицы. Смотрела она все еще недовольно.
Они двинулись в путь.
Людомар оглядывался по сторонам и все более тревожился. Ручей, мимо которого они сейчас проходили уже полностью превратился в ледяную дорожку, а растительность ниже и ниже припадала к земле. Пахло холодом и терпким запахом увядания.
Путники поднимались все выше и выше в гору, изредка останавливаясь под навесами из скал или засохшими аркообразно деревьями. Девушки растирали друг другу ноги и лица.
С высоты своего местоположения, людомар с тревогой смотрел на простиравшиеся внизу леса, и на небеса над ними. На небосклоне, усеянном кучерявыми тучами, его глаза не находили затемнений. Прошедшей ночью Сын Прыгуна вопрошал у Доранда, куда делась небесная чернота, и Доранд сказал ему, что доувены перестали использовать магию. Они все ближе и ближе подходили к месту изменения силы, когда любое заклинание может начать жить своей жизнью и убить своего же создателя.
Слова беллера успокоили охотника – значит, он на правильном пути.
– Папа, – вскрикнула Лоова, и людомар вмиг обернулся и бросился к ней. Лицо девушки было красным от натуги. – Она… – закряхтела Лоова. – Она падает…
Сын Прыгуна посмотрел в лицо Анитры и увидел ее остеклевшие глаза. Лицо жрицы вытянулось и приобрело зелено-синий оттенок с белыми пятнами у губ. Людомар подхватил Анитру, позволил Лоове выползти из-под нее и осторожно положил на камни.
Тело Анитры оказалось застывшим. Ее руки и ноги не гнулись. Она выгнулась так, словно бы ее огрели розгами по пояснице.
– Что с ней, папа? – подползла к ним Лоова и в ужасе заглянула в лицо жрицы. – Анитра! – позвала она. Жрица смотрела прямо перед собой невидящим взглядом.
– Мы должны согреть ее, – сказал людомар. Он быстро огляделся и увидел выше себя в двухстах локтях небольшую нишу, где вполне могли укрыться две девушки.
Взгромоздив на себя окаменевшее тело, Сын Прыгуна стал подниматься вверх. Вдруг, он почувствовал, как ветер сменил свое направление и подул прямо ему в спину. Ветер был теплым и принес с собой запах смрада.
Охотник почти побежал, выбиваясь из сил.
– Скорее, Лоова, – закричал он изо всех сил. – Я слышал последнее дыхание Владии!
Девушка что-то промычала, карабкаясь за ним.
Едва они достигли ниши, как буран несколькими продолжительными волнами сошел с вершины горы. Его рев разбился внизу о Великолесье и затих, затерявшись среди древесных великанов.
– Брур идет к Холведу и Зверобог встречает его у кромки Великих вод, – проговорил людомар. Он уложил Лоову у стены ниши, заложил ее Анитрой и закрыл их обоих своим телом. Плащ, стянутый с Анитры, охотник поднял рукой и ногой так, чтобы он стал дополнительной преградой холоду.
– С ней мы не дойдем, отец, – сказала Лоова. Ее зубы стучали от холода. – Ее надо… оставить. Потом мы вернемся за ней.
– Нет, она умрет здесь.
– С ней умрем мы.
– Зверобог охранит нас.
Со стороны Лоовы послышалось недовольное бормотание.
Постепенно в нише становилось теплее. Со свода ее даже стала капать вода. Людомар вслушивался в дыхание дочери, редкое дыхание Анитры и во все то, что происходило снаружи.
– Я хочу спать. Можно спать?
– Да.
– Ты разбудишь меня…
– Тихо…
– … когда я…
– Тсс…
Лоова встрепенулась: – Что?
– Молчи. – Людомар вслушивался в почти неразличимый скрип снежного покрова. Его словно бы скребли двумя ножами. Раздалась трель. Ей ответила другая. Охотник отшатнулся. В его нос ударило запахом падали.
