– Ну, примерно так, – отозвался Алексей, ковыряя пальцем облезший подлокотник кресла.
– При этом они работают на какую-то серьезную организацию под названием Орден, с которой ты успел поцапаться?
– Ну не совсем… – промычал Кобылин.
– Та организация контролирует охотников, а Борода работает на них, поэтому ничего не должен знать?
– Вот это совершенно точно, – с облегчением вздохнул охотник.
– А ты, значит, собираешься предотвратить освобождение монстра, напав на отряд других отмороженных монстров?
Алексей лишь развел руками – мол, а что делать.
– Дебил, млять! – воскликнула Ленка, швыряя сигарету в распахнутое окно. – Идиот! Ты в милицию позвонить не пробовал?
– Давайте я лучше в «Скорую» позвоню, – подал голос Павел, выступая вперед. – У меня знакомый санитар есть…
Ленка метнула на него убийственный взгляд, но студент лишь упрямо наклонил голову и, краснея ушами, собрался продолжить речь.
– Гав, – тихо сказала ему прямо в ухо Вера, так веско, низким басом, с отдышкой и оттягом, что Павел шарахнулся в сторону и наткнулся плечом на шкаф.
– Помолчи, – рявкнула Ленка. – Кобылин, ты псих! С чего ты вообще взял, что Орден собирается освободить монстра?
– Долгая история, – сухо отозвался Алексей, вытаскивая телефон и в сотый раз проверяя эсэмэски. – Очень долгая. Ты хотела узнать, – что происходит? Ты узнала. На этом все.
– А Даша тут при чем? – спросила Вера. – Что это за история с предсказаниями?
– Да такая, – отозвался Кобылин, бросив на художницу предостерегающий взгляд. – Дарья рисует картины. На некоторых из них – будущее. Некоторые уже сбылись. И меня сейчас интересуют картинки с троллями. Хочу собрать как можно больше информации.
– Леш, и правда, – прогудел Вадим, скрестив на груди огромные ручищи. – Может, по другим каналам? Предупредим охрану, звякнем Веркиному брату, ну там, поднимем кого можно…
– Кто можно, уже слинял из города, – едко произнесла Вера. – Все начальство братика село в черные тачки и рвануло в пригород, как крысы с корабля.
– Кстати, о крысах, – вспомнил Кобылин. – Они тоже все ушли.
– Ну, не все, – сказал Вадим, выразительно шмыгнув носом.
– Времени мало, – сухо сказал Алексей, поигрывая телефоном. – Меньше суток, я думаю. Упырь собирался держать меня в плену до завтра, видимо, чтобы я не мог помешать. Это означает, что к завтрашнему вечеру все должно свершиться. И я не думаю, что они полезут в подвалы зоопарка посреди дня.
– Так уже ночь, – буркнул Вадим.
– Именно, – подтвердил Кобылин, – а теперь все заткнитесь и валите на кухню. Мне надо поговорить с Дарьей.
Никто и с места не тронулся. Алексей обвел всех присутствующих тяжелым взглядом, но напугать ему удалось только Павла Петровича, и то не слишком сильно.
– Ну как хотите, – вздохнул охотник, поворачиваясь к художнице. – Дарья, пожалуйста, припомни еще хоть что-нибудь про троллей, а? Рисунок, портрет, пейзаж или просто воспоминание о том, что тебе когда-то хотелось нарисовать.
Дарья, сидевшая на диване и смотревшая прямо пред собой, медленно подняла голову и взглянула на охотника. Она была бледнее простыни, а ее огромные голубые глаза оказались наполнены слезами. Хрупкие ручки сжимали планшет так, словно он был спасательным кругом.
– Знаете, – хрипло сказала художница и шмыгнула носом. – Я иногда представляла себя… Ну, героиней своих рисунков. Мечтала о приключениях. Придумывала красивые истории, рисовала к ним иллюстрации… Но… Что-то мне больше не хочется приключений. Можно я домой пойду, а? Пожалуйста!
По белым щекам юной художницы потекли хрустальные слезы – бесшумно и без предупреждения. Кобылин замолчал на полуслове, не зная, что предпринять.
– Простите, – всхлипнула Дарья, – простите! Я ничего не помню о троллях! Ничего, кроме того, что я уже показывала! Ничего!
– Все вон, – зловещим тоном произнесла Лена. – Быстро.
В ее голосе звучало обещание мучительной смерти любому, кто посмеет ослушаться. Кобылин в мгновенье ока распознал знакомые интонации – свои собственные – и поспешил выбраться из кресла. Он не знал, как утешать плачущих девочек, и не собирался учиться этому прямо здесь и сейчас. В коридоре на мгновение стало тесно, когда Вадим и Павел присоединились к охотнику, а потом вся компания ввалилась на кухню, оставив женскую половину в большой комнате.
Вадим в мгновенье ока уселся за стол, подцепил с тарелки кружок копченой колбасы и кинул в рот. Павел прикрыл за собой кухонную дверь и, что-то буркнув под нос, начал греметь посудой в шкафу, пытаясь выудить чашки. Кобылин подошел к окну и бросил взгляд вниз, на двор, залитый темнотой.
Он нервничал. Беспокоился. Злился. Он был бессилен что-то изменить и от этого постепенно начинал закипать. Он утратил контроль, не мог влиять на события, а время уходило – это Алексей чувствовал всей своей шкурой. Каждая минута промедления царапала его изнутри как раскаленная проволока. Инстинкт охотника требовал немедленных действий, справедливо полагая, что инициатива уходит из рук и окно возможностей вот-вот закроется. Навсегда.
– Леш, – буркнул Вадим. – Ты серьезно?
– В смысле? – отозвался Алексей, доставая телефон. – Насчет чего?
– Ну, напасть на базу троллей? Крепкие вроде ребята.
– Не вижу другого выхода, – сухо отозвался Кобылин. – Надо задушить все это в зародыше, прижечь рану сегодня. Сорвать подготовленную вылазку. А потом уже можно будет и оповестить кого надо, и нажаловаться, и прошение написать, и петицию, и челобитную, и подписи в Интернете собрать.
