– Она, – говорит Сигруд. – Точно она.
Шара внимательно рассматривает женщину. Да, это она с другим доморощенным тайным агентом следила за ними по дороге от университета. Надо же, это было всего пару дней назад… Итак, Ирина Торская, уборщица, а по совместительству, видимо, реставрационистка. Это она убиралась в кабинете Панъюя. Неужели эта старуха замешана в убийстве?
Шара хмурится и вздыхает. Нет, она не может себе позволить запороть второй допрос.
– Поставьте, пожалуйста, стол и два стула в углу приемной. У окна, – приказывает она Питри. – Заварите кофе. Только хорошего, пожалуйста. Если у нас найдется, то «витлов».
– У нас есть, но… он же дорогой, – бормочет Питри.
– А мне плевать. Делайте как я говорю. И да, сервируйте его в нашем лучшем фарфоре. И побыстрее.
Питри резво уносится выполнять поручение.
– Она думает, ты ее собираешься убить, – тихо сообщает Сигруд.
– С чего бы это ей такое думать? – удивляется Шара.
Сигруд пожимает плечами.
– Она не сопротивлялась?
– Она пошла за мной с таким видом, – говорит Сигруд, – словно ждала этого весь день.
Шара продолжает наблюдать за женщиной: та пытается отереть слезы, но руки дрожат так сильно, что она утирается чуть ли не локтем. Насколько проще было бы допрашивать обычного головореза…
Приготовления в приемной завершены, и Питри отводит пожилую всхлипывающую женщину туда, где Шара ждет ее за небольшим скромным столом, на котором сервированы две чашки, блюдца, печенье, сахар, сливки и исходящий паром кофейник. Несмотря на приличные размеры помещения, в уголке разом стало уютно – ни дать ни взять чья-то маленькая гостиная.
– Садитесь, – командует Шара.
Торская хлюпает носом и садится.
– Не хотите ли выпить кофе? – спрашивает Шара.
– Кофе?
– Да.
И Шара наливает кофе себе.
– Почему вы предлагаете мне кофе?
– А почему бы и нет? Вы ведь у нас в гостях.
Ирина обдумывает ответ, потом кивает. Шара наливает ей кофе. Ирина принюхивается к завивающемуся над чашкой пару:
– «Витлов»?
– Очень хочу услышать ваше мнение, – говорит Шара. – Зачастую люди, которых мы принимаем, чувствуют себя обязанными нахваливать все, что пробуют. Им, конечно, не откажешь в вежливости, но хотелось бы честных отзывов. Что скажете?
Ирина прихлебывает кофе и чмокает:
– Замечательный вкус. Просто отличный. На удивление хороший кофе.
Шара улыбается:
– Вот и прекрасно.
А потом улыбка ее становится печальной:
– Скажите… а почему вы плакали?
– Что?
– Почему вы сейчас сидели и плакали?
– Почему?.. – Ирина задумывается, а потом отвечает: – А почему бы мне не плакать? Причин веселиться у меня нет. Мне остается только плакать.
– Вы в чем-то провинились? Ошиблись где-то?
Торская издает горький смешок:
– А вы разве не знаете?
Шара не отвечает. Она просто сидит и наблюдает за собеседницей.
– Оглядываясь на прошлое, я понимаю: я только и делала, что ошибалась, – вздыхает Ирина. – Всегда и во всем. Это все была одна большая ошибка. Это-то им от нас и нужно? Всем этим идеалистам и фантазерам. Им нужно, чтобы мы совершали ошибки вместо них…
– Вместо кого вы ошибались?
Ответом ей становится тот же горький смех:
