– Ёхи-блохи! Я тебя и правда не вижу.
– Да что ты говоришь? А если глаза открыть?
– С открытыми еще хуже. И тебя все равно не вижу, и от кутерьмы разноцветной тошнить начинает. А еще мне кажется, что я падаю. У тебя такого нет?
– Да нет вроде, – прислушавшись к ощущениям, ответила Забияка. – Голова чуток кружится, если быстро взгляд перевожу. Но никакой «кутерьмы», как ты выразился, я не наблюдаю. Здесь просто невообразимый хаос, но ничего не движется и не вращается.
– Странно… – пробормотал Плюх. – Значит, наши органы чувств интерпретируют информацию по-разному. Видимо, она настолько им чуждая, что однозначного понимания не получается.
– А когда ты рукой меня трогал?
– Тогда все было нормально, – кивнул разведчик. – Кстати, да…
Не открывая глаз, он присел и провел ладонью возле ног. Кожа ощутила отчетливое прикосновение к твердой, слегка шероховатой поверхности.
«Это что же получается? – подумал Егор. – Я и правда не падаю!»
Стоило это осознать, как ощущение полета прекратилось. Космосталкер рискнул открыть глаза. Нет, дурацкая карусель никуда не делась! Мало того, он опять начал «падать». Плюх снова зажмурился и топнул ногой. Теперь и подошвой он чувствовал твердость и незыблемость пола.
Сознание и на сей раз зафиксировало его в пространстве. Разведчик вытянул руки и сделал несколько осторожных шагов, пока не коснулся ладонью стены. Обычной – на ощупь гладкой, металлической или пластиковой – стены. А может, и деревянной – из хорошо оструганных и выкрашенных досок. Или покрытой керамической плиткой. Вариантов было много, но главное заключалось в том, что, по крайней мере, органам осязания можно было доверять. И то хлеб.
– А ты что здесь видишь? – похлопал по стене разведчик.
– Пурпурный цилиндр, его выпуклый бок… Нет, отставить, не выпуклый, а вогнутый. Ты внутри него стоишь. Нет-нет, как это «внутри»? Постой-постой, это и не цилиндр вовсе, а… конус, что ли? И не пурпурный, а синий. Нет, зеленый… Но и цилиндр как бы тоже. Тут вообще будто все переплелось, и все эти цилиндры, конусы и прочая разноцветная геометрия-стереометрия наизнанку вывернута и сама себя пересекает. Мне не хватает определений, чтобы это все описать. Порою кажется, что это вообще одна большая фигура, а мы внутри нее. Или снаружи… Тьфу-ты, я запуталась!.. И голова опять закружилась. Позволь, я прекращу эти наблюдения. Когда специально не всматриваешься – легче.
– Конечно-конечно! Ты и так мне кое-что напомнила…
– Что именно? Бред сумасшедшего?
– Нет. Просто я уже наблюдал нечто подобное. Помнишь, по пути сюда мы перешли эту… «дорогу-в-одну-сторону»?
– Ну да. А при чем тут «дорога»? Она ведь обычная, плоская. Со странностью, конечно, но выглядит вполне нормально.
– Когда смотришь невооруженным глазом – тогда она кажется обычной. А через оптику шлема я видел то же самое, что сейчас описала ты. Что бы это могло значить?
– А давай об этом потом, на досуге поразмышляем, ладно? Сейчас нам неплохо бы решить, что дальше делать.
Конечно же, Плюх и сам понимал, что Илона права. Нужно было срочно действовать! Во-первых, искать Блямса, во-вторых, – ученых. Или наверняка убедиться, что их здесь нет. Но для этого, как минимум, требовались глаза, от которых сейчас было мало проку. Сам разведчик вообще ничего, кроме мельтешения красок, не мог рассмотреть, Забияка же хоть и не жаловалась на зрение, но толку от этого тоже почти не было. Впрочем, его же она видела, значит, увидит и остальных. Но как бы для начала определиться, в какую сторону двигаться? Или ползать на ощупь, держась за стеночку?
– Ты знаешь, куда идти? – спросил Плюх.
– Откуда? – буркнула девушка. – Я же говорю…
– Давай тогда так, – вздохнул разведчик. – Я пойду вперед, касаясь рукой стены, а ты иди следом и осматривайся. Поскольку ты видишь меня, то увидишь и Блямса с «богомолами», и ученых.
– Ежели они здесь. Космосталкер помрачнел.
– Если не найдем ученых, это еще ладно, – сказал он. – Значит, они в другом месте. А если не найдем Блямса…
– Ладно тебе! – дернула его за рукав Забияка. – Нечего раньше времени траур устраивать. Пусть даже его здесь не окажется, это еще тоже ни о чем не говорит. И вообще, будем стоять на месте – точно никого не отыщем.
– Да-да, – закивал Плюх и, вытянув руки, снова нащупал стену. – Идем.
– И вот еще что, – сказала девушка. – Надо время от времени кричать. Услышат – откликнутся, или на голос пойдут.
Разведчик тут же, поднеся ко рту сложенные рупором ладони, выкрикнул:
– Блямс! Юлий Алексеевич! Олег Дмитриевич! Звук его голоса словно ушел в вату – ни эха, ни ощущения большого пространства. И все же, осторожно шагая вперед, Плюх продолжал выкрикивать эти три имени. Как зовут третьего ученого, с которым ему не довелось познакомиться лично, он попросту забыл. Помнил только отчество – Александрович. Фамилия – какая-то сложная – не вспоминалась совсем. Имя тоже необычное – то ли Аристарх, то ли Авдей. Но это не имело большого значения. Даже если этот человек здесь один, то, услышав живой голос, откликнется – в этом разведчик был уверен. В отличие от всего остального.
«Хорошо уже то, – подумал космосталкер, – что есть куда идти. Хуже было бы оказаться в каменном мешке, а то и вовсе в какой-нибудь петле Мёбиуса». Стоило так подумать – рука провалилась в пустоту. Плюх попытался отыскать стену, и это ему удалось. Оказалось, что она просто повернула направо. Вернее, повернул сам проход – вскоре
