– А ты зачем? – Хорт удивился.
Волхв был обучен бою, как все сопровождающие княжича, но все-таки это не его дело.
– Так ведь Хвалис – колдун, оборотень, говорят. Я с большухой толковал, она его с молодости знает. Игрец-подсадка в нем сидит.
– Что за подсадка?
– Дух из бездны преисподней, жадный и злобный. И кому такого игреца в душу подсадят, тому он силу дает, но силу и тянет, пока совсем не высосет. А Хвалис такого духа уже лет чуть не двадцать носит. Это много, столько с подсадкой не живут. Там от человека, почитай, ничего уже не осталось, подсадка сама его голосом говорит. Оттого он и до крови жаден, и до баб охоч – пытается силы обрести взамен отданных. Но ты знай: не против человека выйдешь биться, а против духа. Что он может, я пока не знаю. Потому и буду с тобой. Пригожусь. Но ты, если уж я скажу, сделай милость, слушайся. На-ко вот, держи!
С этими словами он взял правую руку Хорта и привязал на запястье красную шерстяную нить с хитро сплетенными узлами.
– Сама большуха пряла в Купалину ночь. Это чтобы подсадка в тебя, сохрани чур, не перескочила. Ведь если ее прежнего кормильца убить, она может в того прыгнуть, кто рядом окажется. Эта особа злобная: князя Вершину угренского съела, сына его съела. Не хочу, чтобы ты следующим оказался.
– Авось не по зубам придусь, – с неудовольствием отозвался Хортеслав.
Дух-подсадка – вот чего не хватало! Впрочем, его дед Столпомер всю жизнь как огня боялся, как бы внуком не завладела некая иная сущность, поэтому Хортеслав с колыбели носил на себе целую паутину защитных чар, заговоров и оберегов.
Вышли в полной темноте, только звезды слабо освещали засыпанные снегом поля. До леса пришлось идти довольно далеко, хорошо, дорога была наезжена. На опушке все надели лыжи, принесенные за плечами. Дальше двинулись цепью. С Хортеславом шел Руденец, самый младший, тринадцатилетний, сын Чадомила, знающий дальнюю тропу с Волчьего бугра.
Довольно долго пробирались на лыжах через чащу, стараясь не шуметь. На нужное место пришли, когда уже рассвело. На снегу виднелись свежие следы нескольких человек, ведущие туда и обратно: судя по всему, ходили за водой.
– Вон там! – шепнул Руденец, показывая за ели.
Хортеслав кивнул: он и сам уже учуял в лесном прохладном воздухе запах дыма. Где-то поблизости топили печи в земляных избах.
– Дальше идти не надо, – так же шепотом продолжал отрок. – Они с бугра вон там побегут. А ждать вот здесь лучше всего.
Слева к тропе примыкал бурелом, а чуть дальше с обеих сторон начинались заросли мелких елок, удобные для засады. Поэтому справа от тропы Хортеслав разместил в елках троих лучников, а сам с оставшимися людьми спрятался слева и справа, подальше. Одного из своих он послал вперед: сторожить, не покажется ли кто со стороны бугра. Остальные разошлись по местам и затаились. Руденец уверял, что подходить ближе незачем: если люди побегут из землянок, то только сюда, по знакомой тропе.
Полочане едва успели отдохнуть от перехода, как издалека донесся звук рога: это Ждивой повел родичей на приступ. Хортеслав взмахнул рукой и надел шлем, отчего его сосредоточенное лицо стало казаться старше. С мечом наготове, со щитом у ноги, с волчьей шкурой на плечах, он замер в ельнике, окруженный своими людьми. Ждал знака со стороны тропы и не сводил глаз с заснеженных зарослей впереди.
Сначала ничего не происходило – казалось, очень долго. Потом издалека донеслись крики, стук, грохот и треск. Между елями что-то мелькнуло, и все вздрогнули, хотя ждали именно этого. Из-за зеленых лап выскочил мужик без шапки, с такой же, как у Хорта, волчьей шкурой на плечах; в руке у него был топор, а за плечами болтался, тяжело ударяя по спине, довольно объемистый кожаный мешок. За ним показалось еще несколько темных, косматых фигур: все бойники носили накидки из звериных шкур мехом наверх, в основном волчьи и медвежьи.
Лучники пустили стрелы; трое бежавших запнулись, мужик с мешком рухнул на колени со стрелой в груди, потом упал лицом в снег, мешок сорвался и прокатился немного вперед. Еще двое осели, будучи ранены; один завыл, зажимая пробитое бедро.
Остальные бойники разом рванули вперед, стремясь поскорее укрыться в ельнике. Но там их уже ждали. Хортеслав стоял на тропе, полностью загородив узкий поход между сугробами: верхний край щита лежал на плече, нижний упирался в подогнутое колено, кончик меча хищно поблескивал из-за кромки. По сторонам тропы встали еще двое, Огней и Братила, прикрывая княжича с боков.
Увидев впереди крашеные щиты, бойники даже не сбились с шага. Бежавший первым с ходу рубанул топором на длинном древке, вложив всю силу и надеясь ошеломить; Хорт шагнул под удар, сваливая вбок широкое лезвие, хлестнул мечом по бедру и, крутанув клинок, снес голову разбойнику, который уже начал заваливаться вперед. Отступая, достал другого, что сцепился с Огнеем справа – хватило лишь резануть концом клинка по шее, над самым воротом кожуха.
Едва Хортеслав успел обрадоваться удачному удару, как тут же навалился новый разбойник: невысокий, но крепкий, далеко не молодой; длинные полуседые волосы окружали широкую лысину и были связаны сзади в свалявшийся хвост. Лысый прыгнул, оттолкнувшись от тела упавшего на тропу собрата, будто от бревна. Он чуть ли не единственный прихватил из логова щит: остальные свои побросали, взамен взяв мешки с самым ценным из добычи. Прикрывшись щитом, низкорослый «волк» попытался столкнуть Хорта с тропы, придержать хоть на пару мгновений, чтобы кто-то из ватаги успел проскочить. Но Братила, стоявший слева, не глядя рубанул его по загривку, при этом ловко отбив брошенную в лицо сулицу.
Оставив на истоптанном, окровавленном снегу четыре неподвижных тела, разбойники отхлынули. Но вожак, что-то крича хриплым голосом, снова погнал их вперед. Те выкатились прочь из ельника и ударили на лучников. Заметив это, Хортеслав спрыгнул с тропы – он понимал, что тонкую цепь ватага мгновенно прорвет, и тогда перед ними окажется только лес.
Лучники били из-за деревьев, из-за упавших стволов; кто-то из разбойников падал или садился в сугроб, но основная толпа упрямо лезла вперед, проваливаясь в снег по
