колено. Их оказалось слишком много, немногочисленные лучники никак не успевали остановить всех. И Чадомиловичи побежали, спеша убраться с пути; кто-то замешкался, потянул из-за опояски топор и упал с разрубленным черепом.
Хортеслав рвался вперед, взрывая сугробы, как конь; походя зарубил ковыляющего с простреленной ногой бойника и побежал дальше, туда, где между деревьев мелькали упрямо пробивающиеся вперед темные фигуры. Заплечные мешки и короба делали их горбатыми, увеличивая сходство с лесными духами.
Он уже приметил вожака – мужика огромного роста, мало что не с ель высотой. На том была темная медвежья шкура, лицо закрывала личина из сушеной медвежьей морды. В голове у Хорта билась единственная мысль: только бы не упустить! На бегу споткнувшись о мешок, княжич сильно ушиб ногу; боли в азарте почти не почувствовал, но отметил мельком, что в мешке лежит нечто очень твердое. Уж наверное, не деревянные ковши-уточки бойники спасают с опасностью для жизни!
Вражеский вожак почуял угрозу: коротко оглянулся через плечо и бросился в сторону, прочь от остальной ватаги, проломившей заслон и теперь уходившей в чащу. Хортеслав, не раздумывая, устремился за ним.
Над поляной стоял вой: бойники привычным образом старались напугать противника. От воя закладывало уши, звенело в голове. Яростно оскалясь, Хортеслав гнался за бойником, но, когда он все же нанес удар, тот провалился в пустоту: противника не оказалось там, где он был вот только что. С трудом выдирая ноги из снега, княжич едва сохранял равновесие.
– Это морок! – крикнул ему, подбегая, Соловей – тоже в шлеме, он не выделялся среди отроков. – Морок, их меньше! Я же говорю, здесь колдун!
– Да где он, леший его дери! – Хортеслав нетерпеливо огляделся, пытаясь найти злодея.
Сражение рассеялось, полочане и бойники растеклись по лесу, среди стволов и кустов теряя из виду своих и чужих. Вой не прекращался, пронизывая душу холодом, вызывая желание зажмуриться. Казалось, выло каждое дерево, каждый куст, выл снег, испятнанный яркими кровавыми пятнами. Полочане выискивали врага, но бойники все казались одинаковыми, и каждый, кто оглядывался, видел перед собой троих противников, с одинаковой скоростью и одинаковыми движениями убегающих в разные стороны.
«Морок! Это морок!» – стучали в голове у Хортеслава слова Соловья. Смутно он понимал, что происходит: главарь бойников заморочил полочан, заставляя видеть троих на месте одного. Это сбивало с толку и не давало выбрать, за кем бежать, на кого нападать. Полочане уже выбились из сил, гоняясь за мороком по глубокому снегу, пытаясь ударить морок и проваливаясь в снег из-за потери равновесия. Но сосредоточиться, остановиться не получалось; все носились в зарослях, крича как безумные; видя врага за стволами, нападали на кусты и ели.
Со стороны бугра уже выбегали вооруженные Чадославичи – они прошли вражье гнездо насквозь. Но их Хортеслав увидел лишь мельком, стараясь не упустить вожака. Тот на бегу зацепился за что-то под снегом, присел, развернулся, готовясь принять бой. Но не успел Хорт этому обрадоваться, как увидел слева от себя второго такого же огромного мужика! И этот был в медвежьей шкуре с личиной и так же заносил меч.
Кто-то вскрикнул с другой стороны, и Хортеслав обнаружил третьего такого же «медведя»!
Засада? Он быстро огляделся, но никого из своих рядом не увидел – в азарте погони он миновал елки, ушел довольно далеко от тропы и оторвался от дружины. И вот теперь остался один против троих. Злобно скрипнув зубами, Хортеслав стал отступать назад и вбок, обходя того из «медведей», что справа, чтобы тот оказался между ним и двумя другими. Необходимо было уйти от окружения, чтобы эти трое не могли напасть на него одновременно.
Разбойник вскинул огромный меч; Хорт нырнул под удар, прикрывшись щитом и припав на колено, потом ударил сам. Однако клинок рассек лишь пустоту: ни сопротивления, ни дождя горячих кровавых капель. Стремительно выпрямляясь, Хорт крутанул мечом вокруг себя, но никого не задел – противник оказался в трех шагах от него. Как?
Но времени размышлять не было: с боков набегали еще двое. Подставив щит, Хорт отбил удар – вовсе не такой сильный, как он ожидал. Подался назад, вновь пытаясь оказаться сбоку от «медведей». Наносивший удар проскочил мимо, а двое других приближались не торопясь, поигрывая мечами. Ярость застилала Хортеславу глаза. Хрипло выругавшись, он шагнул навстречу врагам, вновь пытаясь их обойти. Они кружили по поляне, словно волки, и норовили зажать его с боков, но Хортеслав отмахивался клинком, ловко уворачиваясь и уклоняясь.
Воздух вдруг прорезала стрела и вошла в грудь одного из «медведей». Но не успел Хорт обрадоваться, что врагов стало на одного меньше, как стрела свободно пронзила тело и полетела дальше!
Они что, бессмертные?
«Это морок!» – мельком вспомнился крик Соловья. Воевать с мороками он не обучен.
И вдруг оказалось, что пронзенного стрелой уже нет на прежнем месте. Хортеслав завертел головой, отыскивая врагов; со стороны тропы к нему на выручку мчался, поднимая тучи снежной пыли, сам Ждивой с кем-то из родичей, с топором и рогатиной наготове. Но драться оказалось не с кем. Из троих «медведей» поблизости не было ни одного. И вообще никого, только следы на снегу.
Следы уводили за деревья, и Хортеслав пустился бежать. С трудом выдирая ноги из снега, держа меч и щит наготове, он мчался через лес, задыхался и сам понимал, что движется слишком медленно. Руки и ноги уже были как не свои. Он огибал стволы, стараясь не терять следа, продирался через колючие еловые лапы, бросавшие на потное лицо снежную пыль, перелез через заснеженный завал, не раз споткнулся, остановился, пытаясь отдышаться… и вдруг понял, что уже здесь был. И, похоже, не один раз. Убегающий злодей вывел петлю, словно заяц, заставив его бегать по кругу, а сам давным-давно утек.
Хортеслав упал на колени: онемевшие руки больше не держали меч и щит, а ноги не могли сделать ни шагу. Поднял голову, невыносимо тяжелую под шлемом, огляделся сквозь пот, заливающий глаза. Вокруг стояла тишина – и ничего живого.
Отдышавшись, он кое-как поднялся и побрел по своим следам назад. Вой стих, оглушающая тишина давила. Или он в самом деле оглох? Дрожащими руками Хортеслав расстегнул ремешок и снял шлем. Потряс головой, взял горсть снега, умылся. Крикнул – голос прозвучал слабо и хрипло, но он его услышал. Значит, не оглох.
