Они стояли, прижавшись к дверному косяку, пока вагоны грохотали мимо с характерным свистящим звуком.
— Отличная транспортная развязка.
— А с другой стороны, — сказала Кэрис, когда Макс шагнул через пути, — существует опасность проститься с жизнью каждый раз при выходе из дома.
— Мы все рано или поздно умрем, — промолвил он. — Жизнь — ничто без угрозы смерти.
— Ужасно, — сказала она. — Правда.
— Ужасная правда.
На лице Макса появилось воинственное выражение, пока они стояли друг напротив друга на разных рельсах возле его дома.
— Если бы мне суждено было угодить под этот трамвай, нашла ли бы ты в себе сверхчеловеческую силу для того, чтобы спасти меня?
— А что, если нет?
— Видя конец, мы по-настоящему проявляем себя, — сказал Макс. — Женщина, у которой откуда-то появляется сверхчеловеческая сила, чтобы поднять машину и вызволить кого-то из-под нее, мужчина, который рискует собственной жизнью, отталкивая с дороги чужого ребенка. Героические поступки перед лицом смерти. Или иногда не самые героические — трусость. Ты не сможешь спрятать в таких случаях свою истинную суть. Но удивительно то, Кэри, что истории о героизме становятся все более распространенными, в отличие от историй о прохожих, ничего не предпринимающих.
— Мне кажется, будто это не ты говоришь, — сказала она. — Ты никогда раньше не заводил разговор о столь… эпичных вещах.
— Это из-за Европии, — просто ответил он. — Мы делаем то, что хотим делать, а не то, что должны. Мы становимся более хорошими людьми.
— Лучшими людьми.
— Что?
— Лучшими людьми. А не более хорошими.
— Ой, да помолчи, — отмахивается от нее Макс. — Так и есть.
— Ты действительно веришь во все это? — тихо спрашивает она.
— Да. — Макс показывает Кэри с, чтобы она переходила через пути и шла с ним к остановке трамвая, но девушка хранит молчание. — Ты расстроена, потому что я упомянул Воеводство.
— Нет. — Она поправляет лямки рюкзака и пробегает мимо него. — Ты упомянул идеал.
Макс приехал на аэровокзал позже Кэрис и присоединился к группе, не взглянув на нее, улыбнувшись, когда заметил, как она многозначительно смотрит на часы. Он появился всего за пару минут до того, как их коммерческий реактивный самолет должен был взлететь.
Пока члены группы ЕКАВ защелкивали ремни на своих сиденьях, Макс в последний момент скользнул в кресло рядом с Кэрис. Девушка закатила глаза.
— Снова? — прошептала она.
— Я подумал, было бы хорошей идеей сесть возле человека, который может управлять самолетом в случае аварийной ситуации. Так что, когда они спросят: «Есть ли пилоты на борту?», — я смогу вытолкнуть тебя вперед. И сам буду хорошо выглядеть на твоем фоне.
— Ты просто образцовый гражданин.
Он сказал едва слышно:
— В самом деле важно то, что во всех отношениях… — он осмотрелся с намерением убедиться, что все, кто сидел в пределах слышимости, поглощены прослушиванием предполетного инструктажа, — я действительно образцовый гражданин.
Она захохотала.
— Нет, в самом деле. — Он продолжал глядеть прямо перед собой. — Я должен быть таким. Я из семьи основателей, Кэри.
Девушка опешила:
— Правда?
— Точно. Мои бабушка и дедушка работали над созданием Европии после войны. Мои ныне живущие родственники очень-очень интересуются этим.
Думая о своих собственных близких людях и воспитании, Кэрис ничего не ответила, а, стоило самолету начать свой вертикальный взлет, принялась грызть ногти. Когда он поднялся в стратосферу, ожидая, пока мир под ним повернется, перед тем как произойдет посадка, Кэрис прошептала:
— Во имя кого ты действуешь?
— Во имя себя, Кэри. Я должен.
Она кивнула и отвернулась к окну.
— Мы пролетаем над Ближним Востоком? — спросил Макс, вытягиваясь над ней, чтобы посмотреть.
— Над тем, что от него осталось, — ответила Кэрис. — Там нигде нет воды. Это пустыня.
— Сколько людей здесь погибло?
Кэрис продолжает смотреть в окно.
— Большинство из тех, кто там жил.
