Аманда роняет и тут же вскидывает голову. Я снова и снова сжимаю кулаки, стараясь восстановить кровообращение в кончиках пальцев, но толку от этого мало. Нитка на пальце заледенела.
Мысли начинают путаться.
Я трясусь от холода.
Мы крупно облажались.
Здесь не просто холодно, а смертельно холодно.
Я даже не представляю, насколько далеко мы ушли от куба.
Да и какое это имеет значение, если мы практически слепы?
В любом случае холод убьет нас в считаные минуты.
Не останавливаться. Двигаться.
В глазах у Аманды отстраненное выражение. По снегу она идет едва ли не босиком.
– Больно, – слышу я ее голос.
Наклоняюсь, подхватываю ее на руки и бреду, пошатываясь, дальше. Она прижимается ко мне всем телом, и я чувствую, как ее трясет.
Ветер, снег и холод – и мы в центре этой убийственной круговерти. Если только не смотреть вниз, под ноги, голова сразу начинает кружиться.
В какой-то момент я с полной ясностью осознаю, что мы умрем здесь.
Но все равно иду дальше.
Левую ногу вперед… теперь правую…
Лицо горит от холода. Руки наливаются тяжестью. Ноги замерзают.
Минута за минутой…
Метель не утихает, а только ярится сильнее, и холод кусает злее и злее.
Аманда бормочет что-то неразборчивое.
Я не могу так больше.
Не могу идти.
Не могу нести ее на руках.
Скоро, совсем скоро, мне придется остановиться. Сесть и держать на коленях женщину, которую я едва знаю. И тогда мы вместе замерзнем насмерть в этом жутком мире, который даже и не наш вовсе.
Я думаю о своей семье.
Думаю о том, что уже никогда их не увижу. Пытаюсь воспринять это во всех значениях и смыслах и теряю последний контроль над страхом…
Впереди дом.
Вернее, второй этаж дома, поскольку первый практически полностью заметен снегом, поднявшимся уже до трех слуховых окон.
– Аманда.
Глаза у Лукас закрыты.
– Аманда!
Ее веки вздрагивают и приподнимаются.
– Не отключайся.
Я усаживаю ее на снег, прислоняю к крыше, бреду к среднему окну и бью ногой по стеклу. Выбираю самые острые осколки, подхватываю Аманду и втаскиваю ее в детскую спальню – судя по всему, принадлежавшую маленькой девочке.
Набивные игрушки-зверюшки.
Деревянный кукольный домик.
Драгоценности юной принцессы.
Игрушечный фонарик.
Я тащу Аманду подальше от окна, через которое в комнату заносит снег. Потом беру фонарик и выхожу в коридор второго этажа.
– Эй? Есть кто-нибудь?
Дом проглатывает мой крик, но не отвечает.
Все верхние спальни пусты. Мебели в большинстве практически не осталось.
Включаю фонарик. Спускаюсь по лестнице.
Батарейки подсели, и свет в лампочке едва теплится.
Сойдя со ступенек, прохожу мимо передней двери в комнату, бывшую когда-то столовой. Окна забиты досками, без которых стекла не выдержали бы давления полностью завалившего их снега. Среди остатков порубленного на дрова обеденного стола лежит топор.
