запрыгал по бледной коже, легко и нежно касаясь женственных изгибов, целуя спину с чуть выступающими позвонками, ямочки на пояснице и округлые ягодицы. Девушка протестующе пробормотала что-то и проснулась.
Мия открыла глаза, села. Прислушалась. За окном вовсю заливались птицы, судя по солнцу, время шло к полудню, а в домике было пусто и тихо. Акио Такухати ушел.
При мысли об этом она почувствовала облегчение. Конечно, Мия знала, как полагается вести себя гейше с мужчиной, который остался до утра. Но знать – одно дело. А церемонно приветствовать и предлагать утренний чай человеку, с которым прошлой ночью была единым целым, который владел тобой, которому ты отдалась полностью, совсем другое.
Какие тут правила этикета, когда и как в глаза ему взглянуть, не знаешь?
Она перекатилась на футоне, вдохнула терпкий мужской запах и чуть покраснела, вспомнив все, что он делал с ней прошлой ночью. Что они оба делали. Вместе с чувством стыда Мия ощутила удивительно приятное сладкое томление в теле. Под кожей словно забегали щекотные дразнящие мурашки. Она еще раз вдохнула запах от подушки и потерлась об нее щекой.
Все. Теперь она – женщина. И это оказалось не так уж страшно. Даже приятно. Очень-очень приятно.
Мышцы чуть ныли, как бывало иногда после многочасовых занятий танцами. Она с каким-то детским изумлением оглядела свое тело, пытаясь найти признаки хоть каких-то изменений, но их не было. Только едва заметные следы мужских пальцев на бедрах и несколько красных засосов на груди. Они выделялись на бледной коже, как клеймо.
Отметины – плохо для гейши, но Мия при виде этих следов почему-то ощутила гордость. И ей вдруг стало очень обидно, что Акио ушел вот так, не попрощавшись. И захотелось, чтобы он вернулся и сделал с ней все это еще раз…
Стук сандалий по деревянному крыльцу заставил ее подскочить. Мия заметалась в поисках одежды. Нижней рубахи нигде не было, драгоценное шелковое кимоно ценой в год работы гейши в чайном домике – целое состояние – валялось на полу, словно простая тряпка. Мия ухватилась за него, но надеть уже не успела. Дверь отошла в сторону, и на пороге показалась женщина.
Даже не женщина – девушка. Никак не старше двадцати пяти, и настоящая красавица. Это округлое лицо, тонкие, словно нарисованные углем на белоснежной коже брови и ярко-алые губы запомнились Мие еще со вчерашнего дня, когда госпожа Хасу знакомила майко со всеми гейшами. Мия с облегчением выпустила кимоно и уставилась на гостью.
Жаль, но вчерашний день был так богат на впечатления, что имя красавицы просто вылетело у Мии из головы.
Незнакомка изучала Мию, чуть склонив голову. От ее взгляда не укрылись ни встрепанные волосы, ни засосы на груди. Мие стало неприятно это пристальное внимание. Она сердито подняла кимоно, набросила на плечи и с вызовом уставилась на гостью.
– Привет. Я – Асука, – назвала себя девушка, избавив Мию от необходимости вспоминать ее имя. – Ты слишком долго спишь, остальные гейши давно встали. Госпожа Хасу велела мне поторопить тебя. И помочь собраться.
– Да, конечно. Извините. – От мысли, что она заставила остальных ждать, Мие стало неловко. – Я сейчас.
Асука успокаивающе улыбнулась:
– Не бойся. У нас есть еще час, и я помогу тебе одеться. А пока прими ванну.
Ежась под ее изучающим взглядом, Мия снова сняла кимоно. Девушка неодобрительно покачала головой.
– Вот сволочь! Больно было? – Она кивнула на еле заметные следы от пальцев.
– Нет.
Асука шутливо пихнула ее в плечо:
– Да ладно, мне-то можешь не врать! Мы все знаем, что собой представляет Такухати. Мне вчера было жалко тебя до слез.
– Почему? – Мия так удивилась, что замерла.
– Потому что он любит делать больно. – Девушка ткнула пальцем в засосы на груди Мии, потом в синяки на бедрах.
– Но мне совсем не было больно! – запротестовала Мия.
Асука хитро улыбнулась:
– Что, и за волосы он тебя не таскал? А, вижу, что таскал. Он это обожает. А еще плетку. Хотя в чайном домике он не позволял себе подобного, госпожа Хасу никогда бы не допустила. Но в прошлом году он выкупил контракт малышки Ай – она еще, дурочка, радовалась, что станет наложницей самурая. После я как-то встретила ее на улице. Бледная, от своей тени шарахается и по всему телу шрамы от плети. Нет, милочка, ты как хочешь, а я не завидую той, на которую положит глаз Акио Такухати.
Мия моргала, пытаясь соотнести все сказанное с прошлой ночью, с заботливым и нежным мужчиной и блаженством, которое испытала в его объятиях.
– Мне кажется, ты ошибаешься, – наконец выдавила она. – Это не может быть правдой.
Гейша пожала плечами:
– Все не верят, пока он их первый раз не свяжет.
– С-свяжет? – дрожащим голосом переспросила Мия.
Воспоминание о шибари окатило мгновенной памятью тела. Грубая веревка на коже, унижение и страх, сладостное чувство беспомощности и чужой власти…
– Ну да. Он еще и связывать любит. Говорю же – извращенец. Радуйся, что легко отделалась. – Асука выглянула в окно и заторопилась. – Давай-давай, быстрее мойся! Нам же еще причесывать тебя!
