выяснилось, был ему дорог…
Достигнув третьего слоя, Никита, обожженный Темными заклятиями, выпустил свою жертву. Погоня, организованная Витольдом, захлебнулась где-то на двух верхних уровнях.
Начальник охраны рассмотрел в полях вероятности грядущую беду, ослушался хозяйку и держался поблизости. Он сам, боевой маг и оборотень – все трое отирались в приемной, временно выселив оттуда перепуганную секретаршу. Но Сумрак сотни лет был неизменно холоден и тягуч. А сейчас Великие Силы играли в нестабильность. И в содрогавшиеся глубины погружались сцепившиеся намертво Тьма и Свет. Благодаря Вовке Светлову и Леше Малявину Никита теперь умел входить в Сумрак в тесном контакте с Темными Иными. А Витольд рядом со Светлыми – не умел. К тому же оба его спутника, куда лучше чуявшие смерть, взвыли от ужаса и вцепились в начальника охраны, вынуждая повернуть назад.
Никита скорее почувствовал, чем увидел, что за спиной никого нет. Он остался со злом один на один. Ветер срывал кожу с костей. Пустынный рубеж проверял решимость Светлого мага дойти в этот раз до самого дна. Сумрак вступил в игру и с удовольствием участвовал в ней, подчиняясь своим собственным нечеловеческим правилам.
С Темной Иной сорвало благонравную личину. В сумеречном облике Милана в черных лохмотьях, местами намертво приклеившихся к телу, напоминала куклу-убийцу из фильмов ужасов. Она выпучивала разноцветные стеклянные глаза, скалилась порванным, как у Гуимплена, ртом и против ветра тянула к Никите карикатурно-короткие пальчики с лакированными черными ногтями. Свободные концы рваного платьица, как траурные флаги, развевались и хлопали на ветру. Спереди на подоле едва угадывался грязно-белый кружевной передник, расползшийся точно капрон под горячим утюгом: навечно упущенный шанс, который выпадает каждому Иному раз в жизни, – выбрать при инициации Свет.
Точно трехлетний ребенок, кукла из ужасов нагибала несоразмерно большую голову и, борясь с ураганом, шаг за шагом продвигалась к своему обидчику. Ненависть хищной птицей вилась вокруг, заставляя ауру сиять неземными красками.
Как можно подпускать к детям такую тварь? Как Ночной Дозор мог это допустить?!
Никита раскинул руки и лег на ветер, точно участник арктической экспедиции, которого буран застал на пути от метеостанции к палатке. Вот странно – противники оказались лицом друг к другу, но ураган валил с ног обоих, словно пытался разнять. Никита нажал еще и продавил ветер, отведя от себя воздушный поток и заставив его повернуть вниз. Столб воздуха взорвался горячим паром у самых ног Никиты, закрутился смерчем, вгрызаясь, ввинчиваясь в стылую землю.
Вокруг стало очень тихо. Свирепствовал только этот безмолвный вихрь. Над ним вздрагивал в небе коллоидный раствор металлических опилок. Милана, до последней секунды преодолевавшая нечеловеческое сопротивление, нелепо взмахнула руками, тяжелая кукольная голова перевесила, и грозная Темная волшебница, вместо того чтобы рухнуть к ногам Никиты, полетела в тартарары, нелепо дрыгая кривыми ножками.
Глубже! Никита прыгнул в центр воронки как с края обрыва в воду.
Пуф-ф… Он по инерции покатился по песку, цепляясь за него руками, чтобы остановиться. Взрытый «тормозной путь» мерцал в пустыне четвертого слоя белесым кварцем. Чуть впереди справа копошилось черное существо. Лысая кукольная голова тщетно раскрывала рваный рот – из горла Темной волшебницы вместо проклятий вырывался яростный хрип. На счастье Светлого дозорного, у Миланы пока мало что получалось. В ее смазанной ауре остались кроваво-красная ненависть и едко-зеленая неприязнь, пальцы в бессильной ярости скребли песок. Он рассыпался, волшба не клеилась – этот слой Сумрака оказался Темной Иной не по зубам. Цвета ее ауры медленно тускнели.
Не в силах подняться на ноги, Никита пополз к своей жертве по бескрайней серой равнине. Песчинки под пальцами вспыхивали золотом и лазурью. На глаза давила бледно-розовая масса низкого неба. Черный клубок копошился в багряных дюнах прямо перед ним. Тьма заволокла его без остатка, мешая разглядеть не только черты лица, но и контуры фигуры.
Без Силы отсюда все равно не выбраться, а ее осталось только чтобы схватить это гадкое существо, плюющееся кипятком и злобой, и вдавить, вплавить в песок, взыгравший всеми цветами радуги. Никита отчаянным рывком бросил тело вперед. Он почти дотянулся, когда сбоку словно распахнулся квадратный зрачок во мрак. Никита даже не успел вскрикнуть от неожиданности, как суставчатая конечность высунулась из портала и стремительно уволокла жертву у него из-под носа. Казалось, сама Тьма пришла ей на помощь – больше некому!
Никита принялся в бешенстве рвать тающую рамку, но под руками лишь распадались рыхлые земляные комья. Он вздрогнул, отдернул руки и откатился от места схватки, хватая ртом воздух, напоенный смесью луговых запахов. Над головой качались стебли травы. Это все еще Сумрак или нет?! Какой это слой, как он здесь оказался? Провалился во Тьму из пустыни вслед за Миланой и ее спасителем?
Никита вскочил на ноги. У него отобрали добычу, а вместе с ней – торжество победы. У него отобрали заслуженную смерть. Да и насчет жизни он тоже не был уверен. Сумеречный мир выцветал, превращаясь в старинную гравюру. Тьма и Свет, смешиваясь в равных пропорциях, рисовали реальность, по своей прихоти раскрашивая пейзаж. Все это напоминало бы относительно безобидные миражи киностудии «Мосфильм», если б не пугающая глубина и реалистичность сумеречных картин.
«Где ж это я? – отрешенно подумал Никита. – Ничего не понимаю! Надо выйти из Сумрака, выйти в реал. Или, может быть…»
Еще глубже? Какой шанс – один на миллион!
Сердце тяжело бухало в груди. Удары становились все реже, Свет и Тьма струились вокруг.
Как и зачем покидать реальность, в которой он увяз? Она вовсе не так монолитна, как казалось, больше похожа на гобелен, чем на гравюру, или скорее – на театральный занавес, скрывающий неведомую сцену, на которой вот-вот проявятся неземные ландшафты. И если все-таки выходить, то как: растоптав светлое пятно или перешагнув через темное? Дилемма… Никита стоял и задумчиво смотрел под ноги. На земле лежали два его размытых силуэта. Синусоидальное время текло сквозь сердце и пульсировало в висках.
