сдаться. Уважение… и зависть, что ли? Да нет, чему тут завидовать?
Только теперь я понял, почему правоверные Светлые, даже одолевая врага, иногда вдруг ломаются и переходят на Тёмную Сторону.
Эта мысль оказалась на диво освежающей. Собственная боль забылась, я так и стоял на коленях, поэтому из чистого упрямства наклонился вперёд, словно и в самом деле хотел этого столкновения.
Мы сражались за судьбу галактики. А внешне это почти ничем не отличалось от драки двоих калек за сытное место на паперти. Отброшены костыли и тележки, сорваны накладные язвы, выпучены глаза, сжаты в кулаки корявые пальцы…
Каламит был уже совсем близко. Его штормило на каждом шаге, обрывки горелой кожи опадали с тела, обнажая ослизлые комья мускулов.
– Падай, ну! – в который раз произнёс я. – Падай…
– Бу. Бу-бу! – воздевая обугленную руку и раскачиваясь на ходу, презрительно проскрежетал Тёмный лорд. – Бу-у, бу-бу-бу-бу-бу!..
– Падай, падай, падай! – заорал я, не зная, как ответить на оскорбление, не унижая себя. – ПАДАЙ!..
Чёрный хисс сжал кулак для удара, поднял ногу…
Раздался душераздирающий писк. Из-под ног Тёмного лорда выпорскнула придавленная шизка. Встрепенулась, отряхнулась и, обиженно вереща, поскакала куда-то в мешанину грязных обломков.
А я смотрел, как летит на землю поскользнувшийся Каламит.
Падал он, как небоскрёб, неторопливо, степенно, веско. Даже руки, чтобы смягчить удар, не выставил: то ли уже не мог, то ли не вполне осознавал происходящее. Случается такое с вестибулярным аппаратом, когда смотришь на мир только Силой.
Вздымая клубы горелой пыли, Каламит ничком грянулся о землю. Я оцепенело смотрел на его затылок, такой близкий и такой беззащитный…
Затылок шевельнулся. Я машинально схватил последнее, что оставалось в моём распоряжении, – кисет с кристаллами для плазменного меча. Сорвал с пояса, вскинул на верёвке, занёс для удара…
– Буууу?.. – донеслось снизу.
Моя рука застыла.
– Бу-бу, – неразборчиво простонал Каламит, ворочая лицом в грязи, – бу-бу-бу, бу-бу, бу-бу. Бу, бу, бу, бу. Бу-бу… бу, бу, бу, бу, бу-бу. Бу, бу, бу, бу, бу-бу, бу, бу-бу, бу, бу, бу, бу, бу-бу. Бу, бу, бу-бу-бу, бу, бу-бу.
– Каламит, Каламит, Каламит, – покачал я головой. Во рту пересохло, голос скрипел. – Финальная речь Главного Злодея? Долго репетировал?
Он приподнялся на руках:
– Бу, бу-бу, бу, бу. Бу-бу, бу, бу. Бу, бу, бу-бу, бу, бу, бу-бу-бу. Бу, бу, бу-бу-бу, бу, бу, бу. Бу-бу. Бу, бу, бу, бу, бу, бу-бу… Бу, бу-бу, бу. Бу, бу, бу, бу, бу, бу, бу-бу, бу, бу, бу, бу, бу-бу. Кх, кх. – Упираясь горелыми ладонями в землю, он «посмотрел» мне прямо в лицо: – Бу-бу. Бу-бу? Бу-бу, бу, бу, бу-бу, бу-бу?
– Нет, – ответил я, поднимая кисет выше. – Я Светлый, а не идиот.
Обугленная кожа головы лопнула под первым же ударом. Повреждённый череп сдался, затрещали кости, брызнула сукровица.
Я ударил снова. И снова. И снова.
Кисет, как набитая копейками нищенская мошна, превратился в кистень.
Во мне не было сейчас ни злобы, ни ярости, я лишь пытался погасить чужую злобу и чужую ярость. Галактика слишком долго жила под их гнётом. С каждым ударом, с каждым проломленным фрагментом черепа я чувствовал, как уходит боль, как отступает Тёмная Сторона. И продолжал бить, потому что не хотел позволить ей вернуться.
Не могу сказать точно, сколько продолжалось избиение, но жизнь Каламита прервалась задолго до того, как кисет выпал из моих рук. Я захрипел и опрокинулся на спину.
80
Прошло сто миллионов лет. Я, как князь Андрей, лежал на спине и смотрел в высокое небо Ликона. Сперва оно было затянуто дымом пожарищ почти полностью, но постепенно смрад рассеивался. В светло-синей глубине мельтешили смутные искорки.
Ещё через сто миллионов лет я услышал голоса.
– Он здесь! Подтверждаю, Мак обнаружен!
– Сюда, ребята! Ты был прав, Ластар.
– Gghar! Wagga, khma uuma hagr!
– Тогда лучше займись девчонкой.
– Эй! Я-то как раз в порядке! И вообще, знаешь ли…
– Тогда займись Ластаром и не лезь вперёд старших. Стой!
– Ну что ещё?
– Ты помоложе, шизка… Что он говорит?
Пауза.
– «По кусочкам».
– Что?
