Я уныло кивнул.
– Утром буду на месте, – пообещала она, шагнула ко мне, легко коснулась моей руки и ушла. Я смотрел ей вслед, пока она не скрылась из виду.
Идти на урок не хотелось, и я уже подумывал устроить себе оздоровительный прогул, но решил, что это будет безответственно. Если я сейчас исчезну, все подумают, что я ушел вместе с Эдит. А Эдит и без того считает, что мы слишком афишируем свои отношения, и беспокоится… Я старался не думать о причине ее опасений, просто решил сделать все возможное, чтобы уберечь ее от подозрений. А для этого следовало явиться на урок.
Как и Эдит, я понимал, что завтрашний день изменит все. Мы с ней… если нам суждено быть вместе, придется рискнуть. Наши отношения не могут вечно балансировать на грани, как сейчас. Мы скатимся или в одну, или в другую крайность, и то, что с нами будет, всецело зависит от Эдит. Для себя я все решил еще до того, как сделал осознанный выбор, и теперь намеревался идти до конца. Потому что для меня не было ничего страшнее и мучительнее мысли о расставании с ней.
Сегодня на биологии она не сидела рядом, но сосредоточиться это не помогло. Искры и напряжение исчезли, однако я был слишком поглощен мыслями о завтрашнем дне, чтобы думать о теме урока.
На физкультуре выяснилось, что Маккайла меня простила. Она даже пожелала удачно съездить в Сиэтл. Я осторожно объяснил, что на мой пикап надежды плохи, поэтому поездку пришлось отменить.
Она вдруг снова надулась.
– Идешь на бал с Эдит?
– Нет, я же сказал: вообще не пойду.
– А чем будешь заниматься?
Я жизнерадостно соврал:
– Стиркой, потом буду готовиться к контрольной по тригонометрии.
– Тебе Эдит помогает «заниматься»?
Последнее слово она словно взяла в кавычки.
– Да я бы не отказался, – улыбнулся я. – Она соображает гораздо лучше, чем я. Но она куда-то уезжает на выходные с братом. – Я с удивлением отметил, что эта ложь далась мне легче и естественнее, чем обычно. Может, потому, что я врал ради Эдит.
Маккайла оживилась.
– А-а. Знаешь, ты мог бы пойти на бал вместе с нашей компанией. Будет здорово. Мы все с тобой потанцуем, – пообещала она.
Отчетливо представив себе лицо Джереми, я ответил резче, чем следовало бы:
– Маккайла, танцевать я не пойду, ясно?
– Ну и ладно, – обиделась она. – Я же просто спросила.
Физкультура наконец закончилась, и я без особого энтузиазма зашагал к стоянке. Не то чтобы мне хотелось возвращаться домой пешком в дождь – я просто не представлял себе, как Эдит пригонит мой пикап. А вдруг для нее нет ничего невозможного?
И действительно: мой пикап стоял на том же месте, где сегодня утром Эдит припарковала свой «вольво». Я покачал головой, не веря своим глазам, когда открыл незапертую дверцу и увидел в замке зажигания ключ.
На водительском месте белел сложенный листок бумаги. Я сел в машину, захлопнул дверцу и только тогда развернул записку. Всего два слова, выведенные каллиграфическим почерком Эдит:
«Береги себя».
От рева мотора, пробудившегося к жизни, я испуганно вздрогнул и засмеялся над собой.
Подъехав к дому, я убедился, что дверь заперта только на один замок. Я сразу же прошел в прачечную – здесь тоже все вещи выглядели в точности так, как я оставил их перед уходом. Откопав джинсы, я проверил карманы. Пусто. Может, я все-таки повесил ключ на крючок у двери, подумал я, качая головой.
За ужином у Чарли был отсутствующий вид – видимо, тревожился из-за работы, а может, из-за баскетбольного матча. Или же он просто увлекся лазаньей – Чарли не разберешь.
– Знаешь, пап… – начал я, выводя его из задумчивости.
– Что такое, Бо?
– Пожалуй, насчет Сиэтла ты прав. Подожду, когда со мной соберется поехать Джереми или еще кто-нибудь.
– А-а, – удивился он. – Ну ладно. Хочешь, я останусь дома?
– Нет, пап, зачем тебе менять планы? У меня куча дел – уроки, стирка… надо еще съездить в библиотеку и в магазин. Так что я буду крутиться весь день, а ты езжай и отдохни.
– Точно?
– Абсолютно, пап. И потом, в морозилке почти не осталось рыбы – запасов хватит самое большее на два-три года.
Он заулыбался.
– Как же все-таки с тобой легко, Бо.
