– Есть и такое, зверствуют почище СС.
– Знакомо, – вставил я, вспоминая свое время.
– Принято решение усилить нашу группировку на Кавказе авиацией и долбить сверху. Наверное, так будет лучше.
Проведя два дня в Москве, мы вместе с Вано и Толяном – куда же без него – вылетели в Ленинград. Толю Круглова доставили в Москву на второй день моего появления в столице. Ведь он так и остается моим телохранителем.
В Ленинграде – нет, ДОМА – меня ждала такая новость, что я сначала дар речи потерял. Мало того, что у меня две малявки, которых я удочерил, так Светланка приподнесла сюрприз:
– Сережа, нас скоро будет пятеро!
Я так на задницу и сел.
– Родная, ты серьезно? – не веря своему счастью, вскричал я.
Светка только хитро улыбнулась, а я – заплакал. Натурально, не смог сдержаться. Войнища тут такая идет, люди гибнут каждую секунду, а тут – новый человек растет. Пусть пока еще в утробе матери, но это уже – факт. Не думал я, что смогу испытать эту радость, после рождения дочери в моем времени, еще раз. Да и чего лукавить, забывать я стал понемногу – откуда я взялся и что там осталось. Новая жизнь: больше года уже здесь, привык ко всему. Не хватает только одного – не, не интернета с телевидением – телефона. Как же было бы удобно с «трубой». Хотя я как-то уже думал об этом – задолбали бы тогда еще больше.
Наградой в этот раз для меня стал отпуск по ранению, ну и – «Красное Знамя». Сам обалдел. В аккурат на Новый год наградили. Новый, тысяча девятьсот сорок третий, год я встречал вместе со всей своей дружной семьей. А куда мне было девать всех моих оглоедов, прибыли, как раны затягиваться начали, еще и Деда с собой приволокли. Тот еще очень слаб, но все идет хорошо.
Петрович тоже приехал в Ленинград вместе с ребятами. Отпустили на три дня – побывать с семьей. Привез вести от командования. Оказывается, решили наконец избавиться от чехарды со званиями. Согласно приказу, нас причислили к ОСНАЗу НКВД. С десятого января сорок третьего года я официально буду носить звание капитана. Звания выровняли. Мое, лейтенанта НКВД, стало равно общеармейскому – капитана. Приятно, черт возьми. А каково парням? Тот же Саня Зимин должен был сгинуть в болотах под Лугой, как и все остальные мои ребята, ан нет. Ходит вон, подбородок не опуская, тоже капитаном стал. Толю Круглова подравняли под нас с Зиминым. Три капитана теперь в нашей группе. Вано, тот здоровый Вано, что в очередной раз вытянул меня к жизни, получил «Красную Звезду», медаль «За Отвагу» и лейтенантские погоны. Наверное, за то, что спас своего командира – по крайней мере, я очень об этом просил Истомина.
В середине января нам выдали новую форму. С красивыми, но неброскими погонами и со звездами на них. По случаю отъезда на Центральный фронт товарища Жукова в Смольном устроили банкет. Нас тоже всех пригласили, ребята с удовольствием нацепили все награды. Истомин заявил, что «форма одежды – парадная». И баста. Конечно, чего скрывать, безумно приятно было надеть на себя тяжелый от наград мундир. Иконостас-то у меня впечатляющий, один Орден Красного Знамени в трех экземплярах чего стоит. «Красная Звезда», «боевик», «За Отвагу», «Невский», но главный, конечно, особенно дорог – «Орден Ленина». У Петровича, кстати, вообще «космос» на груди. Ему уже второй «Суворова» перепал, на этот раз – первой степени, а главное – он теперь комиссар третьего ранга, вот. Гэбэшные звания офицеров старшего комсостава остались как и прежде.
Светланка, увидев меня при полном параде, только глаза распахнула.
– Милый, когда мы с тобой встретились, там, в полевом госпитале, ты не говорил, где ты служишь и что делаешь. Я понимаю и не спрашивала, хотя, видя следы твоих ранений, представляла, что ты далеко не в штабе воюешь. Но я не представляла, что ты ТАК рискуешь! Ты и сейчас не можешь мне рассказать, ЧЕМ ты занимаешься на фронте? – Видя, что я открыл рот чтобы ответить, Светланка поспешила меня остановить.
– Нет, нет. Если нельзя – не говори!
– Любимая, все нормально. Да, не скрою, мне чертовски приятно носить награды, но не надо тебе знать большего. Нет в моей службе ничего хорошего, честного и романтичного. Ты просто… Жди меня, когда я уезжаю, и люби!
– Буду, всегда! – Мы обнялись, я поцеловал любимую женщину в губы и вышел.
Придя во дворец, в дверях встретились с Александром Петровичем. Тот сиял новыми парадными генеральскими погонами и кучей наград. У меня и остальных наших – тоже уже не мало, грех жаловаться.
Банкет прошел как-то буднично. На фронтах хоть и были достигнуты серьезные успехи, но расслабляться рано. И все это знали. С алкоголем люди не перебарщивали, больше разговаривали. Редко удается встретиться друзьям и просто хорошим людям. Что меня удивило, так это – присутствующие на банкете солдаты. Пусть немного, но то, что позвали простых рабочих войны – мне понравилось. Были офицеры всех рангов и политработники. Почти в самом начале взял слово Георгий Константинович. Он встал, поднял фужер с вином – ну, не водка же была, наверное, в такой таре – и сказал:
– Товарищи командиры, бойцы и просто граждане. На фронте наконец-то наступил долгожданный перелом. Мы наступаем по всем направлениям, противник огрызается, но это – уже не тот вермахт, что лез сюда же в сорок первом. Наша победа – вопрос времени. Главной задачей сейчас является уменьшить потери в людях. И так потеряли очень, очень много.
Среди присутствующих я вижу человека, которого не имел возможности поблагодарить ранее. Пользуясь случаем, хочу исправить эту ситуацию. Товарищи, вы все – очень достойные люди, так или иначе проявили себя в борьбе с фашистским отродьем, но этот человек – он сделал кое-что лично для меня… – Жуков на секунду замялся, а все с нетерпением ждали продолжения: – Если бы не этот человек, меня бы тут с вами не было! – выдохнул Георгий Константинович, «подводя черту» под выступлением.
