оставляют погибать.
Повисла гнетущая тишина.
Когда открыла глаза и посмотрела за спину, обнаружила ветку, аккуратно зависшую у самых ног. Она вытянулась, поверхность стала покатой и удобной. Маленькие веточки торчат в разные стороны, шевелят молодой порослью, ствол опутан толстыми лианами, толстые концы свободно болтаются над туманной завесой.
Я шепнула в сторону:
– Эй, Лисгард, смотри.
Белокожий осторожно вывернул шею.
– Как же… – проговорил он неверяще.
Ветка поднялась чуть выше, как бы приглашая. Я вскинула голову и крикнула зеленой шапке:
– Грандарон! Ты не будешь нас расплющивать?
Послышался протяжный гул, посыпались мелкие ветки, мимо вниз пронеслось пустое гнездо. Хозяева очень удивятся, когда вернутся и не обнаружат уютной корзиночки.
Я расценила это как согласие. Медленно вытащив сапог из расщелины, осторожно опустила на ветку, но пальцы, на всякий случай, оставила в коре.
Ветка даже не качнулась. Осмелев, я полностью перебралась на шершавую поверхность, когда уселась – свесила ноги по бокам. Пришлось немного поерзать, чтобы вытащить из-под себя перекрученный плащ. Потом бодро натянула капюшон на уши, отряхивая деревянную труху с груди, и помахала белокожему. Тот висит на стволе, зачарованно смотрит на происходящее.
Истерические вопли и хлюпанья внизу затихли, серый туман все еще застилает землю, но энтузиазма у смаргов поубавилось. Особенно после того, как несколько десятков зеленых тварей оказались раздавлены могучими корнями Грандарона. Хрипы и стоны переместились в сторону поля – не получив желанной добычи, гады уползли ловить кого- нибудь попроще и подоступнее.
Я аккуратно ухватилась пальцами за небольшой отросток. Убедившись в надежности ветки, на которой сижу, подвинулась вперед.
– Лисград, давай, лезь! – крикнула я. – Древень сама доброта.
Белокожий с сомнением оглядел увитую лианами ветку, затем бросил подозрительный взгляд на меня. Сапог соскользнул и оторвал кусок коры, высокородный выругался под нос. Пальцы вцепились в трещины, по белоснежным кистям потекли багровые струйки, доспехи помутнели от зеленой слизи и покрылись подсохшей коркой.
Лисгард зафиксировал положение и толкнул носком ветку.
– Вот это и настораживает, – проговорил он.
– Почему?
– Потому, что своими глазами видел искалеченные Грандароном тела.
Из глубины ствола послышалось недовольное гудение, Лисгард от неожиданности дернулся, пальцы соскочили с выступа. Он опрокинулся и, как в замедленном действии, полетел назад.
Грандарон что-то гулко проскрипел и направил ветку, верхом со мной, вперед. Я сжала ногами ствол, боясь свалиться с высоты, вцепилась пальцами в веточки.
Гигант пронес меня над землей и подставил деревянную лапу под спину Лисгарда. Тот с лязгом стукнулся о кору и замер, видимо, не верит, что все еще жив.
Маленькие веточки аккуратно обхватили руки и ноги высокородного, поддерживая под спину, затем приподняли, Лисгарда перевернуло в вертикальное положение.
– Странно, что солнечные боятся исполина, – проговорила я. – Древень куда отзывчивей тех, кого встречала за последнее время.
Грандарон усадил его лицом ко мне и отпустил. Белокожий изумленно похлопал глазами, пальцы схватились за веточки, он вылупился на меня, будто впервые видит.
Я откинулась назад, оперевшись на локти, плащ сполз на плечи, вырез корсета раскрылся. Очень захотелось вытянуть спину после беличьих прыжков – в шее напряжение и плечи болят.
– Кому-то не мешало бы похудеть, – сказала я в шутку, глядя на высокородного из-под бровей.
По невнятному бормотанию поняла – белокожий не забыл о позорном падении, но взгляд от меня усиленно отводит. Послышался прерывистый вздох, затем раздался охрипший голос:
– Сегодня же сажусь на голодовку.
Даже хотела улыбнуться, а Генэль бы уже кинулась на шею.
Древень заскрипел ветками и понес нас вверх к лиственной шапке. Ветерок в темноте приятно заструился по коже, мимо вниз уносится морщинистая толща гигантского ствола с десятками старых ран, которые давно зарубцевались и превратились в засохшие наросты.
Я произнесла задумчиво:
– Похоже, у Грандарона была бурная молодость. Сколько живут древни? Может, по их меркам, он еще юноша в расцвете сил, а вы его древним нарекли.
Высокородный промолчал. Я выглянула из-под капюшона и украдкой посмотрела на Лисгарда. Белокожий то щурится, то широко раскрывает глаза, пытаясь хоть что-нибудь разглядеть в темноте. Зато для меня мир, как объемная картинка с глубокими рельефами.
Лисгард перестал озираться в попытках увидеть детали и остановил сосредоточенный взгляд на мне.
– Я, конечно, рад, что нас не сожрали смарги, – начал он. – И благодарен дереву за спасение.
