– От лица сияющих эльфов выражаю благодарность и почтение, – проговорил он сдержанно.
Я закатила глаза, но смолчала.
Грандарон зашевелил ветками, внимательно посмотрел на меня деревянным глазом. Показалось, во взгляде мелькнули озабоченность и беспокойство, если древни вообще обладают такими эмоциями. Затем указал веткой на дорогу и развернулся.
Огромные корни зашевелились, как щупальца, шум кроны превратился в рокот водопада. Сверху посыпались огромные комья земли и древесины, мы с Лисгардом еле успели отскочить от черного града.
Грандарон издал протяжный звук, похожий на прощание, и с диким хрустом двинулся в глубину леса.
Лисгард задумчиво проговорил, глядя на удаляющуюся темную макушку над лесом:
– И что теперь? Думаете, на этом все неприятности закончились? Мы на восточной окраине, за пределами Светлолесья. Древень отнес нас в самую удаленную от Эолума часть.
Я вытащила из складок плаща листья, в очередной раз стряхивая ветки с груди. Белокожий периодически бросает двусмысленные взгляды и делает вид, что случайно посмотрел.
– Восточную? – сказала я, переводя дух. – Тем лучше. Птичка шепнула, что нам через Чумнолесье на восток.
Белокожий всплеснул руками.
– Святая простота, – возмутился он. – Ваша птичка безумна. Вы хоть знаете, что такое Чумнолесье?
– Очевидно, лес.
– О да. Лес. Отравленный, безумный, черный лес, с кучей диких тварей, которые только и думают, как напасть и сожрать.
Хотела по привычке вспылить, высказать все, что думаю по поводу его чрезмерной осторожности, высокородности и остальных эолумских качеств, но, взглянув в гаюиновые глаза, поняла – сил спорить нет.
Я перевела взгляд на дорогу и проговорила тихо:
– Лисгард, пойми – это не просто память. У меня была жизнь, целая жизнь, родные, друзья, любимые места. Я ее потеряла. Какая-то тварь отняла все, что делало меня мной, скомкала и бросила умирать на солнцепеке. У эльфов долгий век, но без памяти мы подобны камням, что вечно разбросаны по миру. Я словно зависла в воздухе и не знаю, как опуститься на землю. Талисман – единственное, что может помочь мне вернуть себя. Королевский гаюин мелочь в сравнении с силой, которая хранится в древнем артфакте. Обещаю, как только получу его, я верну камень.
В глазах даже помокрело, я шмыгнула носом и смахнула неожиданную слезинку с щеки.
Лисгард тяжело вздохнул и шагнул ближе. В глубине души он сочувствует, иначе как объяснить то, что не отдал меня стражникам вместе с гаюином?
Ночной ветерок коснулся щек, кожа на руках пошла серыми мурашками. Я сунула пальцы в прорези плаща, которые заменяли карманы, и поежилась.
Над ухом раздался мягкий голос:
– Идем?
Глава 14
Мы двинулись быстрым шагом по извилистому тракту. Из-под сапог вздыбливаются маленькие облака пыли. В лунном свете они похожи на мистический дымок, из которого обязательно должен кто-то появиться. Пыль медленно оседает, на сапогах остается бархатистый налет.
Долго шли молча. Спина зудит, кожей чувствую, как Лисгард сверлит взглядом.
Дорога отвернулась от леса и поползла толстой змеей между зелеными холмиками. Из травы доносится стрекотание ночных букашек, слабый запах ковыля щекочет ноздри.
Доспехи Лисгарда тихонько позвякивают, изредка слышу, как грустно вздыхает и шебуршит чем-то на поясе.
– Миледи Каонэль? – произнес высокородный.
Он поравнялся со мной и пошел рядом. Лицо серьезное, взгляд устремлен вдаль, чувствуется, как под адамантиновыми доспехами перекатываются тугие мышцы.
– Простите мою несдержанность, – сказал он. – Вы вывели меня из себя кражей белого гаюина.
– Не кражей, – поправила я, – изъятием.
Лисгард выдохнул и терпеливо продолжил:
– Хорошо, изъятием. Вы должны были просто следовать указаниям.
– Я следовала.
Он покачал головой:
– Видимо, это не для вашей натуры.
