скакать, думать не успевала.
Варда подозрительно прищурил глаза и скривил губы. Я зашипела и отвернулась. Из-за спины послышались смешки и шорох. По звукам поняла – рыжий проверяет меч, укладывает его поудобней в ножнах.
В пальцах странно закололо, тело похолодело, я испуганно оглянулась в поисках источника наваждения, но вокруг лишь эльфы и куча трупов.
Холод стал сильнее, но под кожей будто бегают огненные муравьи и больно кусают. Затылок онемел, в глазах потемнело, я со стоном упала на колени и скрутилась калачиком.
Варда кинулся ко мне.
– Что с тобой? – растерянно спросил рыжий.
Одолевающая слабость растеклась по телу, во рту пересохло, в спутанном сознании ленивой черепахой проползла мысль – сейчас бы фруктов. Тех, что спасли меня от обезвоживания на краю пустыни.
Мир сжался в одну точку, где видно только перепуганное лицо рыжего. Затем появилась белая физиономия с гаюновыми глазами.
Звуки разлетаются эхом, как весенний гром, в ушах бухает. Попыталась встать, но ноги не слушаются, мышцы ватные, позвоночник будто превратился в тряпку.
– Это откат от гаюина, – прозвучал обеспокоенный голос Лисгарда.
– Белого, что ли?
Слова Варды зазвенели сотнями колоколов в голове. Мир стал растворяться в молочной дымке, пронизывающий холод сковал тело, ощущения конечностей стали пропадать.
Над самым ухом прогремел раскат, с запозданием дошло – орет Варда.
– Где! Где камень?
Хотела ткнуть на декольте, но руки не поднимаются, в груди растекается ледяное марево. Голос Лисгарда прозвучал, как мышиный писк:
– Надо найти его прежде, чем отключится. У нас нет ледяного молока, чтобы отпаивать.
Замороженная кожа едва ощутила хлопки по телу – ищут. В голове слабо трепыхнулась мысль: ой, что будет, когда найдут.
Словно сквозь густой кисель донеслось:
– Нашел!
Раздался возмущенный вздох Лисгарда.
– Вы же не полезете туда руками! – выпалил он.
– Ждать, пока умрет?
Возню в районе груди ощутила слабо, оледеневшее тело быстро теряет чувствительность. Мысли переваливаются друг через друга, как полудохлые змеи, вместо голосов то жуткий рык, то комариное жужжание.
– Нашел! – крикнул Варда с облегчением.
Что-то прошуршало и грохнулось вдалеке, Лисгард заголосил:
– Что вы наделали! Это же белый гаюин!
Загрохотали доспехи, послышалось шуршание в траве, белокожий то ли с чем-то возится, то ли копается, при этом трагично причитает.
Лицо обожгло жгучей болью, голова зазвенела. Сквозь пелену дошло – Варда самоотверженно хлещет меня по щекам.
В пальцах моментально потеплело, горячая волна поползла от конечностей к телу. Перед глазами проступили цветные пятна, превратились в лица эльфов. Рыжий вглядывается в лицо с тревогой и надеждой, за спиной стоит Лисгард и смущенно отворачивает голову с красными, как спелая земляника, ушами.
Я разомкнула пересохшие губы и прошептала:
– Пить.
Варда дернул бурдюк, оторвал зубами затычку и чуть ли не силой влил мне в рот остатки воды.
Блаженная жидкость потекла в горло, я стала жадно пить, пока баклажка не опустела. Мир медленно вернулся в нормальное состояние. Варда дернул меня за плечи и посадил, уперев спиной в небольшой камень.
– Что произошло? – прохрипела я.
Лисгард проговорил, стараясь на меня не смотреть:
– Я говорил, миледи, белым гаюином может владеть лишь король солнечных эльфов. Вас постиг белый дурман. Продержи камень при себе чуть дольше – вас бы уже никто не откачал.
Я слабо кивнула и опустила взгляд. Корсет расшнурован и перекошен самым откровенным образом, Варда смотрит в глаза и хмурит брови.
Кончики ушей запылали, в груди закипело, я вцепилась пальцами в траву и отвела взгляд, стараясь не смотреть ни на одного из эльфов. Гаюин был спрятан в удобной складке корсета прямо под грудью.
Я вспыхнула:
– Варда! Ты… ты… как ты смел!
