Пауза затянулась, я проводила взглядом очередной куст и решила – какое мне дело, пускай карают, главное, чтоб меня не трогали, на пути не вставали.
– Они навсегда статуями останутся? – спросила я.
Варда пожал плечами.
– Откуда мне знать, – ответил он безразлично. – Говорят, если снять чары с постоялых дворов, камни оживут. Только кому надо, чтобы толпа гномов, людей и эльфов вмиг очнулась от сна и принялась за старое? Нет. Пускай уж лучше статуи.
Я сперва возмутилась, хотела отпустить что-нибудь едкое, но рыжий преградил путь рукой.
– Тьфу ты, пропасть, – скривился он и указал на ветхую избушку рядом с перелеском. – Не услышал, старею, наверное. Говорят, когда возраст переваливает за тысячу, слух портится.
Я махнула рукой:
– Ерунду говорят. Вон белокожий вообще тугоухий, в Эолуме все чуток глуховаты. И ничего, не жалуются.
Рыжий покосился на Лисгарда через плечо.
– Правильно, – пояснил он, – зачем им слух в городе? Там главное – зрение и солнечная магия. А в лесу без хорошего носа и чутких ушей вот так – прям в лапы к врагу.
Из-за деревьев показался большой отряд солнечных эльфов в ярких, как знойный день, доспехах.
Я сокрушенно вздохнула, не понимая, почему тоже я не уловила их запах. Обычно от белокожих за версту тянет чем-то терпким. На всякий случай принюхалась, но всюду лишь запах травы и плодородной земли.
Еще несколько секунд дергала носом, пока не сообразила – ветер с другой стороны. Зато уши уловили мерное грохотание адамантиновой брони и оружия.
Меня затрясло, эти фанатики не отстанут просто так, ясно, зачем ломились в такую даль. Только белого камня у меня больше нет, а вот голова серой эльфийки в качестве утешительного приза королю вполне сгодится.
Варда сплюнул на землю и сказал:
– Нас уже заметили, спрятаться не успеем.
Я затравленно оглянулась на белокожего. У того взгляд загадочный и спокойный, даже на отца похож больше обычного.
– Кто-то говорил, погони не будет, – выпалила я.
Лисгард звякнул броней, мечи с тихим шорохом полезли из ножен, он проговорил сдержанно:
– Я был уверен, миледи, что король сочтет нас мертвыми. После ночного тумана обычно не остается даже костей, а трупы искать бы не стали.
– Почему? – удивился Варда.
Лисгард бросил:
– Высокородные таким не занимаются.
– Ага, трупов не нашли, – фыркнула я. – Но отряд отправили, да еще какой.
Я пригляделась, насчитала около пятидесяти эльфов, каждый в полном боевом оснащении. Половина пешие, налегке, остальные верхом на серебристых единорогах с красными глазами, даже отсюда вижу. Отряд движется сквозь заросли к дороге наперерез. На пути избушка с перекошенной дверью, крыльцо поросло бурьяном, но справа огромный малинник, а за ним поле с оранжевыми приплюснутыми шариками.
Я проверила меч и керис, натянула сильнее капюшон, чтоб спрятать лицо. Бессмысленно, конечно, но иначе не могу.
– Как же эти солнечные ханжи оказались здесь раньше нас? – спросила я.
Лисгард потер пальцами кончик уха и предположил:
– Думаю, эолумский маг перебросил через портал.
Варда странно покосился на белокожего.
– Откуда, интересно, они узнали, каким путем пойдем?
– Скорее всего, меня отследили по крови, – сказал Лисгард. – В аметистовом хранилище есть колба с моей.
Пока я пыталась сообразить, как по крови можно найти эльфа за пределами Светлолесья, от отряда отделились десяток крепких всадников и галопом помчались к нам. Под копытами единорогов клубится пыль, земля сотрясается от грохота, подковы наверняка из адамантина. Острые пики на лбах зверей недобро поблескивают.
Я спросила робко, в надежде, что все само разрешится:
– Может, обойдем как-нибудь? Их много – не отобьемся.
Лисгард подошел слева, посмотрел на меня, как на насекомое, которое вздумало читать стихи.
– Знаете, миледи, – проговорил он чопорно, – говорят, когда рождается эльфийка, боги наделяют ее одним из трех даров: красотой, умом или силой. Так вот, следите за внешностью.
Я вспыхнула до самых кончиков ушей, под капюшоном не видно, как пылают щеки. Хотела ответить что-нибудь резкое, но смолчала, чтобы не накалять обстановку.
Облако пыли стремительно растет, разбрасывая в стороны серебристые крупицы из-под копыт. Такие звери в бою стоят пары-тройки воинов, если не больше. Приблизиться к ним во время сражения – уже подвиг. Не проткнут рогом, так копытами зашибут.
Уши Варды стали похожи на две торчащие пики, на руках проступили жилы, глаза сверкнули и превратились в две узкие полоски.
