к самолёту. Приставной пандус на колёсах и с двумя выдающимися далеко вперёд балками, на которых были закреплены массивные блоки. Цепи, пропущенные через них, в свою очередь крепились к какой-то, как мне показалось, двери, полностью обитой металлом. Установленная вертикально, она загораживала не только прятавшихся за ней людей, но и четвёрку монструозных созданий, гораздо более массивных и уродливых, нежели наш гобик.
Покрытые бронёй, на толстых, мощных ногах, они чем-то напоминали африканских бегемотов. Вот только я никогда не видел гиппопотамов с рогами, как у тура. К тому же тушки этих химер были увиты узлами бугрящихся мускулов, отчего выглядели очень рельефными, что обычно несвойственно крупным животным.
На некоторых участках их тела покрывал панцирь, из чего-то по виду напоминающего хитин. Так что камень, с завидной точностью запущенный эльфом из пращи, лишь бессильно отскочил, не причинив никакого видимого вреда. Твари его, похоже, вообще не заметили.
– Что это за смесь бульдога с носорогом?
Вырвавшийся у меня вопрос был в основном адресован в пустоту, так что ответа на него можно было не ждать. Выглянувший наружу, уже под прикрытием моего щита, Лех разразился потоком брани, сравнимым, наверное, с большим петровским загибом. При этом он успевал отдавать команды, затейливо смешивая в речи нерасторопных служак, врагов, их оружие, а также различные, противоестественные способы половых актов между всеми вышеперечисленными. А когда в щит прилетел джавелин, он добавил в этот коктейль ещё пару десятков неведомых мне существ, монстров и демонов. Получалось настолько внушительно, что я даже заслушался, не пытаясь запомнить, но просто наслаждаясь сим шедевром командно-прикладного, матерного языка. За что тут же попал под раздачу.
– А ты… какого… стоишь, как…? Сейчас эти… опустят свой… штурмовой пандус. Ты… со щитом управляешься лучше, чем все мои… Встанешь со мной и Бруно в первом ряду! – Капитан забрал у оруженосца один из круглых щитов, который тот таскал за ним, и, вскинув его на левую руку и обнажив меч, обращаясь к сержантам, добавил: – Бойцов построить позади нас, оттуда хорошо алебардами по врагам… а арбалетчиков поставить по флангах. И чтобы у всех тетивы пели». Поняли су… дети! Если я услышу, что кто-то филонит, то… Бруно, оглоблей тебя по хребту, ты чё зенками хлопаешь! Щит на руку и в центр! Мы с боков тебя прикроем. Эй, вы, пожри дуллахан вашу печень, зажечь огни! Встретим этих… как полагается!
Собственно, солдаты уже толпились у предполагаемого места высадки вражеских штурмовиков. Опознать его было довольно просто, по выломанным меткими попаданиями зубцам, открывающим беспрепятственный доступ на стену вражеской осадной технике. Вот только от наших бойцов за версту разило полной безнадёгой. И дело даже было не в том, как неохотно они сжимали древки алебард и ложа арбалетов.
Повинуясь командам капитана, сержанты создали за нашими спинами жалкое подобие строя, но даже при этом создавалось впечатление, что я стою перед отарой ведомых на заклание овец. Которые, как я опасался, вполне могли превратиться в гадюк. В отличие от Леха и Бруно, явно собравшихся биться до конца, их подчинённые явно подумывали о том – так ли вообще им сдалась вся эта военная служба, если сопровождается она не выпивкой и дворовыми девочками, а такими вот ожиданиями лавины врагов на узкой полоске крепостной стены. Так что, судя по настрою бойцов, вполне можно было ожидать того, что кто-нибудь из них решит купить свою жизнь, просто прирубив впереди стоящее начальство.
Здоровяк оруженосец, расправив плечи, ткнул меня локтем. Сейчас он стоял с громадным ростовым щитом, напоминавшим римский скутум, вот только размером с добрую дверь. Заняв позицию по центру, парень со стальным скрежетом обнажил свой вчерашний тесак-переросток, вызвав очередную волну отборного мата у Леха. Свой кистень он запихнул за пояс на спине, потому как, видимо, недоумку опять приспичило поиграть в рыцарей. Сам же капитан занял позицию слева от нашей двуногой стенки, оставив для меня наиболее опасную сторону.
Да уж! Благородством тут и не пахнет. Видать, не может забыть дядька проигрыша драгоценного кинжала. Надо будет поинтересоваться у Гуэня, в чём собственно его ценность.
И тут мне показалось, что за спиной беззвучно взорвалась свето-шумовая граната. Настолько сильным и резким был переход от вечной полутьмы рукотворного ущелья к яркому свету, пролившемуся на нападающих из включившихся магических прожекторов. Невольно зажмурившись, я второй раз за день вслушался в многословный загиб, делая зарубку себе в голове выучить хотя бы часть заковыристых слов. Такое знание всегда пригодится, если понадобится душу отвести, а русский мат хоть и хорошая штука, но на местных вряд ли подействует должным образом.
Кстати, сейчас Лех исполнял свою партию не соло. К нему подключился и хор солдат, да и Гуэнь что-то по-своему подпевал, прикрывая ладонью глаза. Вот только эта ария, в деталях описывающая момент зачатия и появления на свет слуг, так неудачно врубивших магические фонари, мгновенно поменяла тональность, когда из-за стены донёсся скрип плохо смазанных механизмов осадной машины. Враг пришёл, и всё остальное становилось уже не важным.
С жутким грохотом на край стены, точно под выбитые зубцы, рухнул помост, глубоко вгрызаясь торчащими из его края когтями в камень. И сразу же, не успела ещё пройти вибрация от удара, на нас, вопя во всё горло, кинулась толпа мужиков, вооружённых острым железом и щитами. Яркий свет, бьющий прямо им в лицо, казалось, не доставлял воинам никаких особых проблем. Приглядевшись, я заметил полоски ткани, изрисованные узорами, закрывающие глаза нападавших. Магические технологии в действии… чтоб их.
Громко крича в ответ, мы встретили их щитами и хищными жалами алебард прямо на краю пролома, не давая прорваться на стену и растечься по ней. Находясь справа от щита Бруно, я не мог полноценно прикрыться своим, ведь приходилось следить, чтобы нашего здоровяка не обошли с моей стороны.
Хорошо ещё, что удары тяжёлых алебард, которыми, надо сказать, бойцы Леха управлялись очень даже неплохо, мгновенно отучили противника сталкиваться щит в щит и пробовать продавить нас массой. Ценой науки оказались трое первых «двухсотых», теперь валяющиеся с раскроенными черепами, положившим начало своеобразной «мёртвой» баррикаде, которая через какое-то время должна была полностью отделить нас от противников.
Свою лепту вносили и арбалетчики, прячущиеся за зубцами. Выглядывая на несколько секунд, они вгоняли болты в неприкрытые бока противников, иногда даже выбивая
