Старшина дворфов поморщилась от нарушения субординации, но все же ответила нейтралу:
– Да. А что?
Навигаторам из рода людей, которых подрядили из местных жителей, спускалось многое. Они являлись вольнонаемными, на них не распространялась военная дисциплина.
– Говорят, у него глаза цвета золота, – восхищенно произнес моряк.
Видимо, парень благоговел перед знаменитым эльфом. За Эйру высказался Громмард.
– Цвета золота, говоришь? Вряд ли, – инженер с сомнением покачал головой. – Знаешь, на что они похожи? Это как… Представь, что кто-то от души помочился в кучу прошлогоднего снега.
Галвин сделал паузу, ожидая ответной реплики, но увидел, что обмен мнениями относительно зрительных органов его недоброжелателя закончен, и жестом пригласил Торкин прогуляться по палубе.
По случаю теплой солнечной погоды на ней сегодня была рубашка с открытым воротом, заправленная в строгие брюки, которые, однако, выгодно подчеркивали ее формы. Свои ножки Эйра обула в изящные черные полусапожки с выгнутыми носами. Пышные русые волосы она стянула в тугой пучок на затылке. Галвин искоса прошелся взглядом по ее плечам, груди и подавил вздох. С той бурной ночи в его каюте прошло четыре дня непонятного отчуждения. Галвин сначала дулся, потом пытался сделать вид, что его это ни капельки не задевает, но потом мятежная натура гнома не выдержала и он решил внести ясность. На вполне резонный вопрос – что происходит (который вместо строгого и по- настоящему мужского тона был задан голосом обиженного ребенка) – Эйра подняла на него омуты своих очей и заявила:
– Давай отложим наши душевные порывы и вспомним, что мы оба, прежде всего, командиры. Вокруг люди, которые оставили дома близких. Подумай, каково сейчас им. Родина осталась за морем, там хозяйничает враг, а лидеры заняты любовной игрой. Нет, с этим покончено, инженер.
Вот так. Инженер. И никаких тебе галвинов и прочих нежностей, что она шептала ему на ухо в порыве страсти. Старина Хобарн, который мгновенно вжился в роль сердечного поверенного, видя, как начальник коротает ночи в компании жидкой утешительницы – бутылки с хмельным зельем, рассудил трезво:
– Помурыжить тебя девка хочет. На зуб пробует. Известное дело. Тут главное – не поддаваться. Сама прибежит с полными глазами слез. А в бутылке что, эль? Ах, пшеничная специальной очистки? Э-э-э… и много еще осталось? Я бы принял стаканчик-другой. А то с утра что-то кости ломит и ломит, ломит и ломит…
Поэтому они с Эйрой коротали время в тягостных для Галвина разговорах о всякой ерунде, а потом, почти перед самой обеденной рындой, сверху раздался крик марсового:
– Земля!
Все, кто в этот миг торчали на палубе, задрали вверх головы. Наблюдатель, едва не вываливаясь из своей бочки, указывал вперед рукой и вопил:
– Земля! Вижу землю!
Его голос тут же перекрыла зычная команда боцмана:
– Паруса долой!
Еще через час весь флот стоял на рейде, с вытравленными становыми якорями, и шлюпка с «Молнии» везла Галвина, Торкин и Аргантэля на борт флагманского брига. Бельтран собирал командиров войска на праздничный ужин, который предполагалось совместить с военным советом. Когда инженер ступил на палубу «Иноходца», его поразила удивительная чистота адмиральского корабля. «Молния», которую до этого момента он находил весьма опрятным местом, предстала совсем в ином свете. Здесь все сверкало белизной, словно позади не было тяжелого путешествия, трехдневного шторма и схватки с чудовищами петронелльских глубин. Даже на форменках матросов не было видно не единого пятнышка. Бельтран встретил гостей у сетчатого трапа, который для удобства скинули на шлюпку с палубы брига.
В знак завершения похода сегодня маркиз предпочел морскому мундиру короткий однобортный бежевый сюртук для верховой езды. В темляке его широкого ремня висела церемониальная шпага. Бельтран был высоким сухощавым человеком, но в его жилистой сухощавости скрывалась чудовищная физическая мощь. Как-то на спор маркиз боролся на руках с известным силачом-дворфом по прозвищу «Мясо». Непонятно, каким образом этот копейщик отрастил себе такие огромные мускулы, но, глядя на них, Галвину всегда было страшно за голову «Мяса». А ну, не рассчитает воин усилий, напряжет свои чрезмерно развитые плечи и его череп, затертый между двумя глыбами мышц, вдруг треснет, как сгнивший лесной орех. Так вот Бельтран рискнул затеять с этим монстром ручное противоборство. Нет, маркиз, не победил. Но и не проиграл! Как ни пыхтел «Мясо», как ни ходили на его спине питоны мускулов, он не сумел пригнуть руку Бельтрана к поверхности стола.
Лицо маркиза было бы идеальным ликом мудрого и справедливого вельможи, если бы не его крючковатый нос, который делал Бельтрана чуть-чуть похожим на встревоженную сову. Но это озабоченно-хищное выражение полностью сходило с лица вождя людей, едва оно озарялось улыбкой. В черных глазах маркиза моментально вспыхивали лукавые искорки, отчего он становился похожим на свойского парня, который часто бывает слишком весел, чтобы принимать окружающую его жизнь всерьез. Бельтран питал слабость к белым парадным камзолам, но в походе мог ориентироваться на местности не хуже опытного следопыта. Он знал все созвездия неба, предугадывал погоду, а в стратегии битвы полагал, что Бог Победы передвигается исключительно на лошади.
Гости прибывали, и скоро из-за принайтованных шлюпок адмиральский корабль стал походить на мамашу утку, окруженную целым выводком мелких и вертлявых отпрысков. Последним, в сопровождении нескольких стражников с листовидными эспонтонами в руках явился Джоэвин. Пресветлый князь в одежде всегда предпочитал серые тона, неброские фасоны и ради праздничного обеда не стал менять свои привычки. Он вырядился в строгий камзол цвета дорожной пыли с застегнутым наглухо стоячим воротником. Принадлежность к допросному ведомству наложила на лицо Джоэвина печать вечного недоверия к окружающим. И лишь золотистого цвета глаза, так восхитившие рулевого «Молнии», двумя солнечными зайчиками изредка озаряли темный подвал его души.
