Когда опасности грозят из-за каждого валуна
В ледяном крошеве вьюги мелькнул неясный силуэт. Что-то остроконечное. Шакнар повернулся к приближающейся фигуре, и ветер тут же залепил ему в лицо снежным зарядом. Непонятным существом оказался Сонгал в конусе шерстяного одеяла. Его густые брови обметало инеем, отчего они стали походить на две белые щетки.
– Через триста шагов Юкагир нашел удобную площадку для ночлега. Следопыт уже разжег огонь и теперь раздает еду и осматривает пострадавших.
– Хорошо, – кивнул Шакнар. – Обмороженных много?
– Да. Не все воины встретят рассвет. Уже на привале умер Такташ. Дошел, потом умер. Юкагир отроет ему могилу завтра. Он сказал, что пока неизвестно, сколько наутро нам их понадобится.
– Ясно. Ты останешься здесь?
Сонгал отрицательно помотал головой.
– Нет. Я обещал вернуться.
– Будь острожен, не сбейся с пути в этом буране, – напутствовал крепыша Шакнар.
За пять суток горного перехода их отряд ни разу не ночевал единой группой. На узких скальных карнизах и осыпях не хватало места на всех солдат. Хотя из отряда теперь в живых осталось меньше половины. Холод, занесенные снегом трещины и провалы повели счет своим жертвам сразу с первых дней пути. Но самую большую смертельную жатву собрал внезапный оползень, что едва не похоронил под собой всю экспедицию. Из трехсот семидесяти орков и почти стольких же гоблинов поход теперь продолжало не более двух сотен бойцов. Точного числа воинов не знал даже Шакнар. Он видел лишь цепочку их спин. А вечером узнавал об очередных потерях. Это потому, что теперь его место было в самом хвосте отряда. Он, вкупе еще с двадцатью калимдорцами, по очереди тащил волок, на котором лежала верная Хала.
Шакнар дотянулся до львицы рукой и ласково погладил тяжелую голову. Пума в ответ приоткрыла потускневшие янтарные глаза, попыталась потереться о хозяина мордой, но боль пронзила ее острой иглой, и она жалобно заскулила. Камнями из сошедшей лавины пуме раздробило ключицу, перемололо в костное крошево переднюю левую лапу и повредило что-то еще, отчего Хала лишилась подвижности. Ханчи со своими ребятами, как мог, перевязал ее раны, наложил тугие повязки на перебитые кости. Сраженный горем, Шакнар обратился к солдатам:
– Долг перед вами обязывает меня прикончить Халу. Но этот зверь многократно спасал мою жизнь и теперь у меня есть долг и перед ней тоже. Я не хочу бросать своего друга, как не бросил бы никого из вас. Кто готов рискнуть своей шкурой и помочь мне тащить львицу? Тут я не имею права приказывать. Я прошу.
Вперед вышел следопыт Юкагир:
– Из веток кустарника, прочных веревок и одеял я сплету волок. Иногда, чтобы перевалить ее через острые камни, волок придется немного приподнимать. Крепко буду вязать – она тяжелая. Так что приподнимать нужно будет сначала за один конец, потом за другой.
– Я смогу! – выкрикнул здоровяк Сонгал.
– Нет. Теперь ты – заместитель командира отряда. Старшим я назначаю Юкагира, – распорядился «Жизнь в сапогах» и добавил: – А я буду тащить Халу наравне с теми, кто пожелает мне помочь.
К двадцатке парней, что вызвались нести раненую львицу, неожиданно примкнул Ханчи еще с несколькими сородичами.
– Раз ты сдал полномочия, мне впереди тоже делать нечего, – пояснил он. – По крайней мере кто-то должен будет отрапортовать Керрушу, каким образом ты, Шакнар, отдал концы. Я прослежу, чтобы тут не случилось ошибки.
Хотя гоблины и не волокли пуму, от них оказалось немало пользы. Они несли запасы, к приходу носильщиков успевали разжечь костер и соорудить вокруг стоянки защиту от ветра. Вот и сейчас их временный бивуак обогревала одна из механических штуковин из мешка Ханчи в виде металлического раскаленного шара. А еще две другие, упрятанные в каменные трещины, не давали драгоценному жару улетучиться с горным ветром. Ногам и телу было тепло, но стоило чуть привстать от земли, как колючий снег облеплял лицо.
– Много у тебя еще этих причиндалов? – спросил Шакнар.
Ханчи перестал греть озябшие ладони и нырнул с головой в свою торбу.
– Ты будешь смеяться, но это последняя, – заявил он через паузу. – Если завтра не наступит резкое потепление, мы околеем. Или придется бегать по кругу до самого рассвета.
Все собственные запасы талисманов Шакнар передал Юкагиру при назначении. Да и осталось их всего ничего – большинство волшебных амулетов погребла под собой злополучная лавина. А лечебные фиалы вообще успели закончиться за день до оползня. Последний механический обогреватель. Через одну ночь, к утру, половина из них превратится в замерзшие сосульки. Шакнар подивился самообладанию гоблина. Его расу никогда не считали символом храбрости.
– Э-э-эх, Ханчи, как же тебя, такого ушлого, угораздило оказаться в этом походе? – вздохнул орк.
– Ты еще поинтересуйся, зачем мой народ участвует во всеобщей войне, – отозвался Ханчи.
– Интересуюсь.
– Ну, во-первых, нас особо никто не спрашивал. Во-вторых, а как же коммерция? Неужели военные заказы пройдут мимо нас? Все эти замечательные поставки обмундирования и продовольствия? А оружие? Да знаешь ли ты, сколько армия потребляет в год банальных наконечников для стрел? Или восковых свечей, к примеру. Лекарства я не упоминаю – на них монополия у йотунов.
