Понятное дело, что когда мы сидели у ее ложа, то как-то, вроде бы совсем внезапно, возникали разговоры о том, какие силы и возможности есть у магесс, в том числе и те, которые позволяют им сохранять вечную молодость и красоту. Но одно дело – отвлеченные разговоры, другое – мой рассказ, так сказать, из первых уст.

Это ведь была не иллюзия тогда, в борделе, в тот момент, когда Эвангелин еще была Фланой. Иллюзия – это когда восемнадцатилетняя девушка выглядит как таковая, а на ощупь – словно зрелая женщина, которую я чуть позже и увидел. Но тут-то все было настоящее, я же успел это все потрогать! Так что нечего Лу отчаиваться, нет для этого причин. То есть причины конечно же имеются, но есть и выход из этой ситуации.

Вот только рассказать я этого ей не мог по ряду причин. Хотел, но не мог. Пришлось бы слишком много потом объяснять, и не только ей, а еще и Аманде, которая все-таки поверила в то, что я не таскался в Эйзенрихе по борделям. Ну или сделала вид, что поверила. Хотя если бы дело упиралось только в это, еще ничего. Имя Эвангелин не должно прозвучать, это потом может здорово против меня обернуться.

Так что мы одновременно ждали дня, когда с лица Луизы снимут повязки, и боялись его.

А вот с Карлом все было куда как проще. К пятому дню пребывания в гостях у Раваха-аги он плюнул на все рекомендации как Идриса, так и толстяка-лекаря, покинул свои покои и направился прямиком на кухню, которую нашел по запаху. Оголодал наш друг за это время, на одних бульонах-то. Там он в одиночку смолотил жареную баранью ляжку, выдул два кувшина пива и один – вина, а после направился к нам – каяться. Поразительно, но во всех наших потерях он отчего-то винил себя.

– Не выполнил я твоего приказа, – стоял Фальк перед Гарольдом, опустив голову, и тряс отросшей гривой светлых волос. – Я должен был ребят прикрывать.

– Да при чем тут ты. – Монброн досадливо поморщился. – Нас бы все одно смяли. К тому же ты напортачил, ты и исправил. Эраст этого паршивца успел убить благодаря тебе.

Де Лакруа дернулся было, как видно, хотел сказать, что если бы Карл не сглупил, то никого и убивать бы не пришлось, но смолчал.

После Фальк направился в покои Луизы один. Не знаю, что он ей там говорил, но до того я его в таких растрепанных чувствах ни разу не видел. В покои он зашел виноватясь, а вышел удрученный. Он даже не стал вечером с веселым смехом гоняться за служанками, вот как его скрутило.

Кончилась же эта сомнительная идиллия в один день, внезапно.

В то утро Идрис как раз решил снять повязки с головы Луизы. Робер было вякнул что-то вроде: «Может, я один при этом поприсутствую?» – но его даже слушать никто не стал. Дело тут не в любопытстве, просто если уж так вышло, то всем надо около Луизы быть.

– Иэх, – удовлетворенно произнес Идрис, сняв последнюю матерчатую ленту с лица де ла Мале, сидящей на краю кровати, цокнул языком и погладил себя по бритой шишковатой голове. – Хорошая работа. Молодец я.

С его правотой было трудно спорить. Если вспомнить, как Луиза выглядела тогда, у Гробниц, и сравнить с тем, как она выглядела сейчас, то да. Но это в целом, а в частностях…

Широкий, цвета парного мяса, шрам фактически разделил лицо нашей подруги на две части, он начинался на лбу и тянулся до шеи, проходя через пустую левую глазницу. Так что работа хорошая, вот только смотреть на это страшно. Сильно страшно. Детское еще, по сути, личико – и шрам, которым не всякий вояка похвастаться сможет. Очень контрастно это все смотрелось.

– Ерао, – с трудом двинула губами Луиза, требовательно уставившись на Аманду своим единственным глазом.

– Что? – не поняла та.

– Ерао, – скривившись, повторила Лу.

– Рано говорить хочешь, – погрозил ей пальцем Идрис. – Сейчас нитки буду резать. Это немножко больно, но ты не бойся.

– Ерао! – Ладони Луизы сгребли края простыни и сжались в кулачки. – Ерао!

– Да зеркало ей нужно, – пояснил нам, недоуменно переглядывающимся, Карл. – Вот вы тупые!

Он повертел головой, углядел в углу туалетный столик с вделанным в него зеркалом и в два счета подтащил его к кровати, на которой сидела Луиза.

Та спустила ноги на пол, приблизила лицо к зеркальной глади и внимательно вгляделась в нее.

– И это мы тупые, – еле слышно шепнула мне на ухо Аманда. – Я Карла когда-нибудь убью. Или спасать не стану, когда он на свою голову очередную напасть отыщет.

– Посмотрела – и хватит. – Идрис с легкостью поднял столик и вернул его на старое место. – Пустое это все. Я вот своей старухе все эти зеркала даже покупать запретил. Она в него глянет, и начнется: «У меня морщины, я стала толстая, ты у меня молодость отнял». Э! Глупости какие! Нет, это все так, но для меня она все та же стройная Гульнара, которую я много лет назад одной весенней ночью у кярыза старого Рагута первый раз спиной на травку уложил. Что зеркало? Это стекло, оно неживое, что в него глядеть? Вот здесь она у меня отразилась, один раз – и на всю жизнь. Вот здесь. И здесь она всегда будет такой – молодой и красивой.

И Идрис несколько раз ткнул себя в грудь, туда, где билось его сердце.

Луиза очень внимательно его выслушала, а после обвела нас взглядом. В ее единственном глазу не было ни слезинки. И это, пожалуй, пугало куда больше ожидаемой нами всеми истерики. Деловитый у нее какой-то был взгляд, как у человека, который для себя уже все в этой жизни решил.

– Выглядит жутковато, – сказала Фриша невозмутимо. – Но это сейчас. Чего ты хотела, Лу, все только-только подживать начало. Со временем кожа разгладится, шрам побелеет, зарастет и не будет сильно заметным. Я тебе это точно говорю, я такое уже видела, у нас одному парню в квартале как-то всю рожу ножом изрезали.

Луиза молчала, только кривилась иногда от боли – Идрис вынимал из ее щеки тоненькие ниточки.

Мне очень хотелось что-то сказать, но слов я не находил. Да и так ли они были нужны?

– Вот и все, – сказал старый воин и впервые на моей памяти улыбнулся. – Прав был мой отец – когда человек доволен делом рук своих, то даже в сумрачный день он

Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату