зловещим огоньком.
Городские воины требовали от шайки сдаться. Поначалу обещали справедливый суд, а после принялись грозить, что перебьют всех, а то и живьем спалят. Главарь продолжал спокойно сидеть, словно чего-то выжидая. Дубина, Кувалда да Серпутий подглядывали за происходящим снаружи конюшни. Казлейка же то метался промеж подельников, то юркал за перегородки, никак, видать, не мог сыскать места, где его не достанет вражеская стрела.
– А может, прорвемся? – предложил Дубина, и второй гигант тут же подхватил идею приятеля.
У Казлейки аж глаза выпучились.
– И то верно, – встрял доселе хранивший молчание Серпутий. – Не то взаправду спалят нас.
– Не, разом с лошадьми не посмеют, – отмахнулся Кувалда. – Хозяин постоялого двора – родич воеводы.
– Ждем, – повторил Лисица.
– Сдавайтесь! Не то будем штурмовать! – долетела угроза снаружи.
Внезапно позади что-то громко бухнуло. Лошади забеспокоились, заржали. Молодцы резко обернулись. Юга в самом уголке конюшни разожгла костерок с изумрудным пламенем и без дымка, под собственный шепоток подсыпала какие-то порошки да травы. Поплыл странный аромат.
– Эй, поосторожнее там, бабушка, не то сама всех нас тут спалишь, на радость латникам, – сказал Дубина.
– Кто это тут бабушка? – зазвучал мелодичный голос без единой старческой хрипотцы. Здоровяк только и сумел, что поднять собственную отвалившуюся челюсть.
Вдруг двери заходили ходуном, стены задрожали.
– Кажись, начали штурм, – усмехнулся Кувалда, потерев кулаки.
– Долго еще? – уточнил Лисица у ведьмы, не обращая ни малейшего внимания на ходящие ходуном от ярости латников двери. – Светает уже.
– Сейчас, господин. Вот-вот поспеет.
Ведьма еще чего-то сыпанула в колдовской огонь – дым почернел, загустел.
– Спать охота, – Кувалда растянул рот до самых гланд.
– Ага, – вторил Дубина.
Последовали потягивания и зевки Серпутия да Лисицы. А Казлейка так и вовсе уже со сном боролся. Грохот в двери заметно ослабел. Точно латникам вдруг стало лень атаковать.
– Готово, батюшка! – захихикала Юга. – Идите сюда.
Молодцы переглянулись. Никто ей не доверял, а ее зельям да ведьмовству тем более. Но когда главарь первым подошел к костерку и глотнул что-то из сосуда, своевольничать передумали. Теперь коль уж заворожит, так всех.
– И выбранных коней сюда ведите.
– Это еще зачем? – не понял Кувалда.
– А затем, что если не сделаешь, как говорю, то пешком пойдешь!
– Ладно, – скривился верзила и первым свою лошадку подвел к кострищу.
Справная кобыла слизала что-то с ладони похорошевшей Юги и с налившимися кровью белками отошла в сторону. Остальные лошади проделали то же.
– Зачем это все? – решился спросить Серпутий.
– Сам гляди, – обвела пальцем конюшню ведьма. Мужик обернулся и ахнул – все кони, кроме избранных, спали.
– Неужто и с людьми так? – восхитился Дубина.
– Обижаешь, – фыркнула Юга. – А отчего ж все, по-твоему, стихло?
– Дурмана напустила, крыса, – шепнул Серпутий на ухо Казлейке и тут же отпрянул под взглядом злобных очей. Никак с молодостью и слух вернулся.
– Тогда отворяй! – велел Лисица и вскочил на буланого коня.
Кувалда скинул тяжеленный засов. Бандюги один за другим забрались в седла.
– А меня с собой возьмешь, – окликнула Дубину ведьма и игриво захлопала глазками. Лисица кивнул – и подельник не посмел ослушаться. Только дал себе слово – ни за что не есть, не пить из ее рук, какими бы молодыми и соблазнительными те ни выглядели.
Казлейка неистово вертел головой. Никогда прежде не доводилось ему видеть подобного – три десятка латников спали, точно младенцы. Кто-то распластался прямо на сырой земле, кто-то храпел в луже, кто-то оперся на бревенчатую стену.
Оседланные кони вереницей подались к северным вратам, у коих стражи тоже полегли под ведьминским сном.
– Ах, как ладно вышло! – хихикнула ведьма, втянув свежий воздух. – Спят красавчики, спят! И заклятье завершила. Теперича надолго молодицей останусь. Нравлюсь я тебе, а, красавчик?
– Угу, – буркнул Дубина, внутренне поежившись. Хоть бы их пути поскорей разошлись. Не хотелось ему стать очередным источником молодости Юги, ой как не хотелось.
– Ну вот, а корчмарь говорил, что кони нам в копеечку влетят! – сказал довольный Лисица, минуя врата и спящих людей. Перерезать бы всех, чтоб погони не учинили, да нет лишнего часу. Главарь потер нестерпимо занывшую руку и пришпорил коня.
