– Уже ведаю, – хмуро подтвердил гигант.
– То-то и оно – стоит им почуять запах крови, как ничто их аппетит уже не умерит. И уж поверь, здоровый человек с капелькой крови им куда интереснее, нежели тот, что будет весь ранами перерыт и недвижим. Так что догадайся, кого они промеж мной и Казлейкой выберут?
Дубина в ужасе выслушал страшное пояснение, глянул в небо – мало ль, ведьмацкая кикимора уже вызвала чудовищ, но убедившись, что кроме набрякших туч там никого нет, по пояс залез в воду. Ну и пусть ледяная, не важно, что холод до костей пробирает, а зубы с такой силой стучат друг о друга, точно вот-вот раскрошатся. Зато кровь со штанин вымывается. Нет уж! Не станет Дубина снедью мерзким созданиям!
Когда дикие крики наполнили воздух, поредевшая шайка уже ютилась в обережном круге, под сенью трех елей. Ведьма-то хоть и пугала бывшего вышибалу ногай-птицами, но сама отчего-то разом со всеми пряталась, даже хихикать перестала. Недалече от круга, вычерченного на земле, лежали Казлейка и Кувалда. Оба находились в беспамятстве, только иногда юноша постанывал. Дубина с ужасом вглядывался в небо, ожидая, когда из-за свинцовых туч покажутся хозяева истошных воплей, от коих уши закладывало.
И они показались. Огромные белоснежные существа, каждое величиной со взрослого вола, не сильно-то на птиц походили. Разве что крылья размахом локтей в двадцать и орлиные головы, увенчанные сизыми и алыми гребнями из перьев. Пятеро кошачьих тел опустилось недалече от раненых. Под блестящими шкурами перекатывались стальные мышцы. Длинные когти оставляли на земле глубокие борозды, будто не была та скована осенними холодами, а имела мягкость топленого масла. Длинные хвосты лупили жухлую траву с такой силой, что та с корнями выпрыгивала из насиженных борозд. Дубина принялся судорожно осматривать свои штаны – вдруг где ранка закровоточила. Не, он, конечно, перевязал ногу добре, но поосторожничать не повредит. Хвала богам, ни одного пятнышка не приметилось.
– Угощайтесь, – предложила ведьма, мерзко улыбаясь.
Самая здоровенная ногай-птица, никак главная, покосилась на Югу янтарным глазом. А потом резко рванула к обережному кругу и, размахнувшись башкой, ударила огромным крючковатым клювом в невидимую границу. Громкий скрежет огласил округу. Дубина и Серпутий прижались к шершавым стволам и едва не запищали от ужаса. Лисица хранил невозмутимость, лишь его кисть еле заметно усиливала и ослабевала хватку вокруг рукояти обнаженного меча. Он будто никак не мог дождаться окончания досадной заминки. Ведьма громко рассмеялась. И от этого отвратительного хохота стало еще жутче. Ногай-птица повторила атаку, но невидимая стена выдержала даже тогда, когда на нее набросилась вся стая.
– Хватит гоготать! Когда они уже жрать начнут? – спросил Лисица, спокойно разглядывая, как кошачьи лапы скребут по обережной защите, а клювы долбят ее с дятловой неустанностью.
– Сейчас, господин, сейчас, – Юга вытащила из лохмотьев камешек и бросила в Казлейку. Тот застонал сильнее. Ногай-птицы вмиг потеряли интерес к шайке и разом накинулись на щедрое угощение. Бывалый Серпутий и немало повидавший на своем веку Дубина не смогли и мгновения наблюдать, как стальные клювы раздирают человеческую плоть. Но самое страшное зрелище ждало впереди. Кувалда вдруг пришел в себя и истошно завопил. В диком желании жить он, окровавленный, пополз к спасительному кругу, моля о помощи. Однако когтистая лапа мигом вернула его на «стол».
– Оглуши его! Оглуши! – потребовал у ведьмы Дубина, но та мотнула головой.
Казлейке повезло больше – забытье так и не выпустило его сознание из хватких объятий. Когда пиршество закончилось и окрасившиеся багровым морды развернулись к шайке, Юга ласково промурлыкала:
– Не насытились?
Чудовища забили крыльями.
– Так я подскажу вам, где еще отведать нежного мяска. А вы мне за то девицу живехонькой принесите. Отблагодарю, будьте покойны, – ведьма многозначительно поглядела на Серпутия.
Несговорчивые ногай-птицы вдруг взвились в воздух и журавлиным клином понеслись в указанную Югой сторону.
– Туда, милые! Туда! – радостно притопывала ведьма. – Приятного аппетита, пригожие мои!
Лишь только белоснежные существа преодолели реку, первой мыслью Дубины было – бежать прочь, куда глаза глядят. Но он, стиснув зубы и остерегаясь разглядывать залитую кровью поляну, гигантским усилием воли не поддался порыву. С детства ведал: не выдержишь, побежишь, значит все, пропал. Он обязательно выберется, но позже…
Ведьмарь вдруг принялся осматривать девичье лицо, оголенные части тонких рук.
– Ты чего это?
– У тебя ран иль царапин нигде нет?
– Нет, – замотала головой девица, – а что?
– Ложись на землю, – приказал Войтех, а сам мечом принялся чертить вокруг спутницы, притаившейся под зеленым подолом ели, обережный круг, почти такой же, как тот, что Немира сама рисовала, ограждая себя и Яринку от ярости русалок. Вот только на этот раз угроза надвигалась сверху. И сила подобной защиты была сомнительна.
Крики становились все громче. Сердце затравленным мышонком билось где-то в уголке.
– Ложись! – повторил мужчина, дорисовывая с четырех сторон какие-то символы. Немира еле отклеилась от ствола и упала на холодную, все еще хранящую запах прелой листвы почву. Она сильно пожалела, что ведьмарь не в силах обернуть их обоих ни в лягушек, ни в подгнившие травинки али даже камешки… – И, что бы ни происходило, головы не поднимай. Ты мертвая… – внезапно зарычал, точно сдерживая крик боли, Войтех, – мертвая, уразумела?!
