отдерет, то только с кистями!
– Ты не можешь бросить их одних! – От потасовки и перенапряжения дыхание сбилось. Воительница отчаянно пиналась и толкалась, чудом удерживаясь на облучке.
– Отдай! – уразумев, что отцепить девицу от ремней не получится, Олелько принялся оттаскивать ее саму. – Верховная волхвица справится! Да они там все сильнее нас раз в десять! В волчиц, если что, обернутся!
– Да что волк супротив ногай-птицы?! Не трожь! – из последних сил отбивалась Немира, а когда поняла, что поводья выскальзывают, применила последнее оружие – впилась в плечо друга зубами.
– А-а-а! – точно раненый медведь взревел юноша и отбросил спутницу в телегу. – Спятила?!
– Это ты спятил! – тяжело дышала Немира. Тело саднило. Никак десятком синяков разжилась.
– Потому, что спасаю твою шкуру? – притормозил лошадь новый возница.
– Скорее уж свою!
– Обоих! – Олелько ждал, когда дорога достаточно расширится, чтобы можно было развернуть обоз. – Хоть кто-то останется цел!
– Почем тебе ведать, что они удовольствуются храмом и не полетят в Луннинец?
– А почем тебе ведать, что они вообще направляются в храм?
– Сам погляди!
Олелько, поджав губы, глянул вверх. Сомнений не осталось – путь чудовищ лежал прямиком в капище Макоши.
– Наверняка без ведьмовства не обошлось!
– Тем более мы бессильны, – все еще гнул свое юноша.
– Как ты можешь?! После того, как волхвицы вполовину излечили твои ожоги? Где благодарность? – с другого боку попыталась подступиться Немира.
– Сама же потом благодарить станешь! – упрямился спутник.
– Тогда я вернусь без тебя! – В одно мгновение девица оказалась на земле и, сжимая верный лук, побежала рядом с обозом.
– Стой, глупая! Они ведь с тобой первой разделаются!
– Ну и пусть! Зато я погибну как воин!
Олелько надул щеки и несколько мгновений молчал, а затем твердо сказал:
– Залезай обратно, я с тобой.
– Правда?
– Да. Скорее, пока они еще в полете, успеем больше сбить.
Бряцая броней, лошадь понеслась вперед. Немира снова сидела на козлах. Олелько ждал у самострела. За очередным поворотом спутники опять увидели живое пятно. По небу уже растекались первые рыжие ручьи – солнце скатывалось в Навье, – и на их фоне стремительно темнеющее «облако» выглядело еще более устрашающим.
Вдруг девица различила на горной круче три точки. Волхвицы! За белым лишайником полезли. Всем ведь известно, какая чудодейственная сила в нем сокрыта, а уж на закате дня она вырастает втрое. Немира, покрывшись испариной, взмолилась Макоши, но в следующий миг зажала рот ладонью – страшное свершилось. Две ногай-птицы, подстегиваемые пинками седоков, спикировали ниже. А дальше три точки в серых балахонах полетели в пропасть.
– Сколько их? – спросила девица, чувствуя, как кровь отлила от лица.
– Не меньше двух дюжин.
– Бей! – призвала Немира.
Не мешкая, Олелько надавил рычаги. Огромная стрела с шумом рассекла воздух и впилась в самую середку «облака». Поначалу Немире показалось, что друг промахнулся. Но уже в следующий миг одна из ногай-птиц с криком полетела вниз. Даже если ее всего лишь ранили, скалы довершат работу.
– Молодец!
Но Олелько уже ничего не слышал: самострел снова выплюнул снаряд. И опять мишень была поражена.
– Еще!
Мимо.
– Стреляй!
Еще одна подбитая ногай-птица, бестолково растопырив крылья, понеслась в раскрытую пасть бездны.
Девица ожидала, что твари перекинутся на них, но те упрямо и неумолимо приближались к храму. Будто лишь смерть могла сбить их с пути. Что ж, самое время пригласить в гости Паляндру!
– Осталось двадцать! – возликовала Немира и, отпустив поводья, сама натянула тетиву.
– Для ногай-птиц твоя стрела что иголка, – предупредил юноша, натягивая рычаги.
Лук фыркнул, а в следующий миг вместо огромного мощного тела вниз полетел человек. Немиру обуяло смятение. Она впервые убила. Убила человека. Да, он был разбойником, и наверняка душегубом. Но все-таки человеком. Предательская жалость запульсировала в висках, сдавила затылок. Стало трудно дышать. На ум пришли слова Ратмира: «Будь готова убить, если иного выхода не будет. Но тогда не дозволяй сожалению разрастись внутри – иначе Паляндра обратит свой лик к тебе». Девица глубоко
