Разговор
Щербатов собирался ехать на работу, служебная «Волга» уже подкатила к подъезду, когда раздался звонок мобильного и в трубке прозвучал незнакомый голос:
– Владимир Васильевич?
– Он, – отрывисто бросил полковник. – Кто звонит?
– Ваш телефон мне дал Николай Александрович… перед смертью…
Щербатов застыл.
– Кто вы?
– Фенер… Олег Илларионович… депутат Думы, по делу Зимятова. Надо поговорить…
– Не по телефону, – опомнился Щербатов, – можете подъехать ко мне в Управление?
– Желательно побыстрее…
– Я буду у себя через час.
– Хорошо, подъеду, позвоню с проходной.
– Назовёте свою фамилию, вас пропустят.
– Спасибо.
Щербатов спрятал телефон, озабоченно посмотрел на заглянувшую в гостиную жену.
– Костя не звонил?
Речь шла о сыне.
– Обещал заехать вечером.
– Если вырвусь, приеду пораньше, дождитесь.
– Нашли убийцу? – Жена заговорила об убийстве генерала Зимятова.
– Ищем.
– Будь осторожен. – Она поцеловала мужа в щёку.
– До вечера.
Через час Щербатов входил в здание второго Управления ФСБ в Леонтьевском переулке, где располагался штаб антитеррористического подразделения «Борей».
В коридоре ему встретился хмурый полковник Щеглов, специалист по политтехнологиям «оранжевых революций». В работе подразделения Щербатова он участия не принимал, занимаясь стратегическими разработками, но относился к коллеге по- дружески.
– Слышал, что произошло в Калининграде? – пробурчал он, пожав Щербатову руку.
Голова была забита своими мыслями, и Владимир Васильевич с трудом оторвался от них.
– Что там произошло?
– Чуть ли не государственный переворот! Правые вывели на улицы города пять тысяч человек, в основном молодёжь, студентов, просто идиотов, требуя отделения анклава от России.
– А-а… да, слышал вчера вечером передачу по ТВ.
– А началось всё с тихой ползучей интервенции германофилов ещё лет десять назад. Сначала на открытках, свободно продающихся в киосках «Роспечати», появилось изображение германского герба, потом стали продавать записные книжки с видом «Замка Кёнигсберг» с тем же орлом, в гастрономах появились пиво «Остмарк» и тот же «Кёниг», с надписями без единой русской буквы. Я уже не говорю о сувенирах – тарелках и кружках с кёнигсбергской символикой.
Щербатов усмехнулся.
– Пиво ты тоже считаешь пропагандой?
– Это же незаметное зомбирование населения! В Интернете вообще идёт наглое возвращение нацистской символики и «рыцарско-тевтонских» традиций! Всех приглашают посетить «Аэродром Девау», который всегда был досаафовским, и погулять по «Макс Ашманн Парку», посмотреть на псевдорыцарский фестиваль с ряжеными «тевтонами», «робин гудами» и католическими монахами. Кстати, настоящими. А как тебе возрождённый немецкий «День селёдки», сдвинувший наш День рыбака? Или «Арт-
