Она попятилась, поспешив убраться со страшного места. Речка, вдоль которой она шла, была достаточно мелкой. Вряд ли чудовище сумеет сюда доплыть, однако… Аэлина едва дышала.
Она обязательно добудет Аробинну демона. А потом пусть Шаол и Несарина охотятся на них и уничтожают всех.
Но вначале она обязательно сама поговорит с валгами.
Аэлина возвращалась домой, продолжая сражаться с дрожью во всем теле. Она пока не знала, стоит ли рассказывать об увиденном и делиться своими замыслами. Подойдя к двери, она подняла голову и увидела Эдиона: тот расхаживал у окна. Это снова взбудоражило ее, вернув в мир полуправды, которая омрачала ее отношения с братом.
– Думала, ты спишь, – с нарочитой небрежностью произнесла она, входя в его комнату и откидывая капюшон. – Как видишь, я цела и невредима.
– Это называется «два часа»? Тебя не было больше четырех.
– Есть дела, которые я вынуждена делать. Кроме меня, их не сделает никто. И как ты догадываешься, для их выполнения мне нужно покидать дом. Ты пока еще не в том состоянии, чтобы выходить на улицу. Особенно когда опасно.
– Но ты же утверждала, что никакой опасности нет.
– Эдион, я похожа на оракула? Опасность есть всегда. Понимаешь? Всегда.
Она не могла рассказать брату даже о половине своих ночных путешествий.
– Ты благоухаешь сточной канавой! – раздраженно бросил ей Эдион. – Может, все-таки расскажет, что? ты делала в подземельях?
«Нет, дорогой брат, – мысленно ответила Аэлина. – Лучше тебе этого не знать».
Эдион рассерженно тер лоб:
– Ты хоть понимаешь, каково мне сидеть здесь, пока ты шатаешься неведомо где? Я думал, что ты действительно вернешься через два часа. А тебя все нет и нет. Какие мысли, по-твоему, должны были меня одолевать?
Аэлина сбросила грязные перчатки и обеими руками взяла его широкую мозолистую ладонь.
– Эдион, я понимаю твое беспокойство. Очень хорошо понимаю.
– Ну что это за сверхважные дела, которые нельзя отложить на день-другой?
Его широко распахнутые глаза уже не требовали, а умоляли ответить.
– Я ходила на разведку. Тебе ли не понимать, что разведку не отложишь?
– Здорово у тебя получается кормить меня полуправдой!
– На то есть причины. Во-первых, то, что ты – мой двоюродный брат, еще не обязывает меня рассказывать тебе обо всех моих делах. Во-вторых…
– Опять твои пункты! Во-первых, во-вторых… в-десятых.
Аэлина стиснула его руку. У человека более деликатного телосложения дело кончилось бы сломанным запястьем.
– Если тебе не нравятся мои пункты, нечего возмущаться и требовать от меня объяснений.
Брат и сестра сердито глядели друг на друга. Никто не желал отводить глаз.
Упрямые, неуступчивые. Они оба были сделаны из одного материала.
Потом Эдион шумно выдохнул удерживаемый воздух, разжал ее пальцы и стал разглядывать шрамы на ее ладони. К счастью, он не знал, что пару ран Аэлина нанесла себе сама: когда клялась на могиле Нехемии и когда они с Рованом стали карранам, навеки связав свою магическую силу.
– Ведь это я виноват, что у тебя появились эти шрамы, – вдруг сказал Эдион. – Пусть и косвенно, но виноват.
Да, братец. Умеешь ты сказать.
Аэлина ответила не сразу. Прошло минуты две или три, прежде чем она подняла голову.
– Начнем с того, что половину шрамов я получила вполне заслуженно. Видишь вот этот? – Она ткнула пальцем в тонкий шрам на внутренней стороне руки. – Им меня наградили в таверне за жульничество в карточной игре и попытку украсть деньги одного игрока.
Эдион сдавленно рассмеялся.
– Ты мне не веришь?
– Наоборот, очень даже верю. Просто я не думал, что ты настолько плохо играешь в карты, раз тебе понадобилось жульничать.
Он смеялся, но Аэлина все равно ощущала его страх. Тогда она расстегнула воротник камзола и показала брату целое
