Но о грядущей каре она подумает потом, когда окажется далеко-далеко отсюда, на самом краю Южного континента.
Шаркая увечной ногой, Элида двинулась в шумный, разноголосый обеденный зал. Застенчивая хромоножка с подносом булочек. Она шла вдоль длинного стола, наклонялась, стараясь не давить на хромую ногу, и молча выкладывала булочки на тарелки. Прачки не считали нужным ее благодарить. Они едва замечали ее присутствие.
На следующий день крепость гудела от новости: треть прачек слегли, мучаясь животами. По их словам, виной тому была несвежая курятина. Или баранина. Возможно, что и суп, поскольку его ели не все. Главный повар рассыпался в извинениях, искренне недоумевая, как такое могло случиться. Элида видела ужас в его глазах, но смолчала. Не могла же она извиниться перед ним за содеянное!
Она пришла в прачечную и, как всегда, предложила свою помощь. Старшая прачка облегченно вздохнула: сегодня каждая пара рук была на вес золота. Она сказала Элиде, чтобы выбирала любое пустующее место и принималась за работу.
Отлично.
Радости Элиды мешало снедающее чувство вины. Оно усугубилось, когда она заняла место намеренно отравленной женщины. Весь день Элида стирала, не разгибая спины, и ждала, когда принесут окровавленное белье.
Наконец белье принесли. Сегодня оно было запачкано не столько кровью, сколько чем-то другим, похожим на засохшую блевотину.
Элиду саму чуть не вытошнило, пока она отстирывала простыни. Позывы на рвоту продолжались и потом, когда она полоскала, отжимала, сушила и гладила. На это ушел не один час.
Время было совсем позднее. Выстиранное белье лежало аккуратной кипой. У Элиды от усталости тряслись руки. Но она заставила себя подойти к старшей прачке и тихим голосом вечно пугливой девчонки спросить, надо ли отнести белье по назначению.
Женщина ехидно усмехнулась. Может, прачек посылали вниз в качестве наказания?
– Пройдешь два коридора, свернешь в третий. В конце увидишь лестницу. Она ведет в подземелье. Караульным скажешь, что тебя послали вместо заболевшей Мистии. Когда спустишься, подойдешь ко второй двери слева. Оставишь белье там. А потом – беги обратно со всех ног, если сможешь, – добавила старшая прачка, поглядывая на цепь Элиды.
Сегодня путь по коридорам казался ей особенно длинным. К лестнице и караульным Элида подходила со странным ощущением, что все ее кишки превратились в воду. Караульные вполне удовлетворились ее объяснением и не задали ни одного вопроса.
Лестница в подземелье тоже была винтовой. Элида спускалась ниже, ниже, ниже. С каждым шагом становилось все холоднее.
А потом она услышала стоны. Голоса боли, ужаса и отчаяния.
Элида плотнее прижала к груди корзину с бельем, как будто это могло защитить. На стенах коптили редкие факелы. Боги милосердные, да тут настоящий ледник!
Лестница вывела ее в широкий коридор. Он был ярко освещен факелами. По обеим сторонам тянулись железные двери. Их вереницы казались бесконечными.
У конца лестницы тоже стояли караульные. По коридору ходили странные люди, похожие на тюремных надзирателей. Они открывали и закрывали двери. У Элиды подкосились ноги, однако и здесь ее никто не остановил.
Опустив корзину возле второй двери слева, Элида тихо постучалась. Железо было обжигающе холодным.
– Чистое белье, – сказала она.
Элида недоумевала: кому здесь – в этом жутком месте, полном жутких людей, – требовалось чистое белье?
Трое надзирателей остановились поглазеть на нее. Она сделала вид, что не заметила этого. Жалкий пугливый кролик. Выполнила поручение – и скорее назад. Точнее, настолько, насколько позволяли увечная нога и цепь.
Потом Элида устроила маленький спектакль: запнувшись хромой ногой за выбоину в полу, споткнулась и упала. Однако боль была самой настоящей. Цепь натянулась, угрожая оторвать ей ногу. Пол оказался таким же холодным, как и дверь.
Никто из надзирателей и не подумал ей помочь.
Элида тянула время, растирая ногу и пытаясь встать. У нее гулко колотилось сердце.
А потом дверь приоткрылась.
