– Ты позволила смертным сделать это.
Манона взмахнула рукой, сверкнув железными ногтями:
– Мои приказы не обсуждаются. И задания, которые нам дают, тоже.
– Это не выполнение приказа! – выкрикнула Астерина. – Это неслыханная мерзость!
Перестав плакать, Элида бочком переместилась к очагу. Подальше от назревающей ссоры.
Ее удивили слезы в глазах Астерины. Настоящие слезы.
– Никак у тебя сердце размягчилось? – прорычала Манона. – Слишком чувствительной стала.
Она поймала себя на том, что говорит точь-в-точь как бабушка. Даже интонации те же.
– Ты позволила смертным сделать это! – заорала Астерина.
– А ну успокойся! – одернула ее Соррель.
Астерина яростно оттолкнула Соррель, и та ударилась спиной о комод. Не дав ей очухаться, разгневанная ведьма подскочила к Маноне.
– Ты отдала ему этих ведьм! Отдала и радовалась, что не Черноклювые!
Манона стремительно протянула руку, намереваясь ухватить Астерину за горло. Но Астерина перехватила ее руку, глубоко вонзив свои железные ногти. Хлынула кровь.
Какое-то мгновение единственным звуком был стук падающих на пол капель крови.
За спиной Астерины блеснул кинжал Соррели. Одно слово главнокомандующей, и лезвие вонзится в спину непокорной ведьмы. Манона могла поклясться, что у Соррели чуть дрожит рука.
– Больше ты не будешь задавать вопросов, – сказала Манона, глядя в пылающие черные глаза Астерины. – И не будешь чего-либо требовать. Отныне ты не являешься моей второй заместительницей. Тебя заменит Васта. А ты…
Астерина засмеялась, хрипло и как-то обреченно.
– Выгнать меня – проще простого. Но ты ничего не сделаешь, чтобы помочь тем Желтоногим ведьмам. Ты палец о палец не ударишь. Ты не станешь сражаться ни за них, ни за нас. Зачем тебе осложнять отношения с герцогом и его прихвостнем? И потом, что скажет твоя бабушка? Почему она не ответила ни на одно твое письмо? Сколько ты их послала?
Железные ногти Астерины все глубже вонзались в руку Маноны. Та спокойно выдерживала боль.
– Завтра утром, во время завтрака, ты будешь наказана, – прошипела главнокомандующая и с силой оттолкнула свою разжалованную заместительницу.
Потом опустила окровавленную руку. Нужно поскорее перевязать рану. Кровь на ладони и пальцах была такой знакомой…
– И учти, Астерина Черноклювая: если ты попытаешься освободить их или сделаешь иную глупость, следующим твоим наказанием станет казнь.
Астерина снова засмеялась:
– Ты бы не вмешалась, даже если бы в подземелье издевались над Черноклювыми. Верность, послушание, жестокость – это все, из чего ты состоишь.
– Уходи, пока ноги тебе еще служат, – тихо сказала ей Соррель.
Астерина стремительно повернулась к ней. Лицо ее морщилось, как от боли.
Манона заморгала. Да уж, эти чувства.
Астерина ушла, громко хлопнув дверью.
Элида вызвалась промыть и перевязать Маноне рану. К этому времени сама она более или менее успокоилась. Но то, что ей довелось увидеть – сначала в подземелье и теперь здесь…
«Ты позволила смертным сделать это». Элида не винила Астерину, хотя ей было непривычно и даже страшно смотреть, как та полностью теряет самообладание. Обычно ведьмы проявляли лишь холодное любопытство, безразличие или яростную кровожадность.
Вскоре после ухода Астерины Манона отпустила и Соррель, велев проследить за разжалованной ведьмой и удержать ту от отчаянных глупостей.
Неужели вызволение Желтоногих Манона считала глупостью? Или ведьмы не жалели даже своих?
Манона смотрела в пространство. Элида смазала ей раны и потянулась за бинтом. Все не настолько серьезно – особенно если учесть, что раны ведьм заживали гораздо быстрее.
