европеизироваться постепенно, одновременно русифицируя Европу и какие-то страны и народы по ту сторону океана.
Ингрид, похоже, чуточку робеет под холодным взглядом Мещерского, а его безукоризненная выправка кадрового военного в десятом поколении производит на нее такое впечатление, словно видит самого генералиссимуса.
Мещерский поднял чашку, взглянул поверх нее на меня в упор.
— Вы не просто справились! Вы отразили и те угрозы, которых мы не ожидали.
— Просто повезло, — ответил я с той скромностью, что паче.
— Ваш потенциал недооценен, — произнес он. — Даже очень недооценен.
Ингрид вставила язвительно, передо мной она точно не робеет:
— Это он на мышах натренировался. Так он вообще герой.
— После вашего возвращения, — сказал Мещерский, — мы проверили вашу кандидатуру, начиная, как вы сами говорите, от сперматозоида, который оказался самым шустрым среди трехсот миллионов ему подобных. На сегодняшний день вам прочат прекрасное будущее как ученому, с чем мы вполне согласны, у вас для этого есть все данные… Однако мы решаемся предложить вам работу намного более важную.
Я сделал глоток, кофе изумительный, явно у короля Саудовской Аравии выкрали, хорошо разведка работает, приподнял в изумлении брови.
— Еще более важную, чем достижение бессмертия?
Он чуть наклонился вперед, всматриваясь в мое лицо.
— В мире три с половиной тысячи лабораторий, в которых работают над проблемой антиэйджинга!
— Точно, — согласился я. — Прекрасный кофе.
— А проблема антиэйджинга, — сказал он с нажимом, — как мы знаем тоже, плавно переходит в проблему достижения бессмертия. Заняты этим делом сотни тысяч прекрасных талантливых ученых.
— И что? — спросил я. — Чем нас больше, тем скорее решим проблему.
Он вздохнул.
— Вы правы. Но я не сказал еще о нашей работе.
— Слушаю. Хотя я уверен, моя работа все равно весомее.
— Ваша весомее, — согласился он, — а наша важнее. Позвольте, я расскажу о ней чуть подробнее…
Ингрид проронила с горечью:
— Может статься, что бессмертия никто не достигнет. Просто не успеет.
— Ого, — сказал я. — Это серьезно. Простите, серьезно в том смысле, что уже и до вас дошло… Не в простонародном смысле, а что такое понимание достигло ваших кабинетов.
Он всмотрелся в мое лицо.
— Вы знали?
— О глобальных рисках? — переспросил я. — Разумеется. Странно, что и вы узнали. Дело в самом деле настолько плохо?
— Беда в том, — сказал он, — что эти риски стремительно нарастают. Или разрастаются. Я уже не говорю о самом простом, что знают даже обыватели, что раньше в мире атомные бомбы были только в США и у России, а сейчас сто сорок стран имеют ядерное оружие, еще семьдесят или больше на грани его создания, а это значит, что только чудом террористы еще не бегают с атомными бомбами.
Ингрид подхрюкнула льстиво:
— Все верно говорите, Аркадий Валентинович! Возможно, как раз сейчас устанавливают в доме напротив. Пол-Москвы снесет сразу, а вторую половину превратит в руины.
Мещерский кивнул с надлежащей благосклонностью.
— Верно, но это самое простое. Есть угрозы пострашнее. К примеру, как вы сами лучше меня знаете, модифицированный вирус может стереть с лица Земли все человечество…
Я пробормотал:
— О глобальных рисках я знаю. А вы что, решили их… предотвращать?
Он кивнул.
— Сейчас в западных странах развивается NanoBioInfoCogno, вы должны знать, что это. Только в Штатах двадцать восемь мозговых центров анализируют сценарии развития хай-тека, а также биотехнологий. В первую очередь на предмет рисков
