Я кивнул на ряд лавок, что начинаются от здания вокзала и уходят в обе стороны нескончаемыми рядами.
— Вон, начиная с той, где пестрый полог, торгуют оружием… Ты смотришься как саудовский принц, что решил лично поучаствовать в благородной войне против неверных, так что пройдись, посмотри…
Челубей пробасил:
— Он больше араб, чем любой из здешних арабов. Мы же только европейские наемники, что прибыли за длинным долларом. А он точно полевой командир!
Левченко похлопал его по плечу.
— Я для тебя сторгую самый тяжелый «миниган».
— Сперва присмотри хороший джип, — велел я. — Оружие потом. Нам не стоит ходить обвешанными автоматами, как здешние банды… Топай, а мы, чтобы не привлекать внимания, посидим вон в той кофейне.
— Понятно, — сказал Левченко, — вы же шеф. А я что, я подневольный негр арабской национальности… Ого!
— Что? — спросил я.
Он указал на неспешно едущую посреди улицы бронированную автомашину с крупной надписью на боку «Police».
— Да тут и полиция есть!
— Это полиция, — согласился Затопек, — но это не совсем та полиция… Шеф?
— Полиция, — подтвердил я. — Бандформирование, которое сильнее остальных, всегда начинает устанавливать свои порядки. Порядок нужен даже бандитам… Это «Длань Всевышнего» или «Сыны Аль-Сида»?
Затопек в затруднении промолчал, а Левченко сказал с удивлением и неким уважением:
— «Длань Всевышнего».
— А куда делись альсидисты?
— Альсидисты сдвинулись в район левее, — ответил он. — Все-то вы замечаете, шеф…
— Ты же заметил, — парировал я.
— Так я узкий специалист, — пояснил он. — А вы, говорят, даже микробов по именам знаете.
— И даже по званиям, — подтвердил я.
Куцардис толкнул его в бок.
— Слышишь, араб… Разве мусульманам пить можно?
— Смотря с кем, — ответил Левченко, — и по какому поводу. А что?.. А-а, увидел Boukha?.. Это их национальная водка из инжира. Но я больше люблю их ликеры. Финиковый Tibarin и цитрусовый Cedratine. Крепкие, но нежнейшие, как женщины из Гафсы, есть такие особенные…
Куцардис повернулся ко мне.
— Профессор, что он за мусульманин?.. И вообще, это Тунис или не Тунис?
— Здесь мусульман девяносто восемь процентов, — ответил я, — один процент евреев и по полпроцента черкесов и бедуинов.
— Евреям пить тоже нельзя, — сказал Куцардис озадаченно. — Неужели все черкесы выжирают?
— Тут всегда полно туристов, — пояснил я. — Самая прибыльная, после нефтедобычи, статья.
Левченко усмехнулся, отсалютовал по-арабски и ушел, а мы вошли под широкий навес, защищающий от палящего солнца.
В кофейне, где больше всего мандражировала Ингрид, тихо и мирно, как будто каждый третий мужчина в городе не выходит на улицу с автоматом через плечо.
Мы наслаждались как хорошим кофе, так и вкусными млябес, что пекут тут же на виду у посетителей. В нашу сторону деликатно не посматривают, понятно сразу, дикие гуси, из Европы многие едут сюда кто подзаработать, а кто и просто поразвлекаться, словить экстрим.
Продолжая изображать праздных туристов, говорили о пустяках, новостях, скандалах из жизни звезд. Вспомнили и о последней акции протеста, о которой заявили двое из актеров кино, дескать, власть их угнетает, потому народ не желает смотреть фильмы с их участием.
Куцардис, снайпер, которого во всех досье отмечают еще и как широко образованного, как ни странно, в области культуры, искусства и даже политики, а вот спортом брезгает, не знает даже названий футбольных команд, не слышал о недавней победе наших хоккеистов где-то на выезде.
Именно он, хоть и эстет, поморщился, сказал с ленцой профессионала, вынужденного общаться с малограмотным
