— Это не вакцина, только не убивайте!.. Но они меня убьют, если скажу…
— Если смогут, — заверил я, — а вот мы сможем точно. Ну?
Он пролепетал дрожащими губами:
— Это опасный штамм. Болезнь передается воздушно-капельным путем и даже при соприкосновении!.. Это смертельная болезнь…
— Кто заказчик?
Он помотал головой.
— Не знаю. И никто не знает. Нам заплатили большие деньги. После этой разработки мы могли оставить работу и жить на собственных виллах на берегу теплых морей…
Я выстрелил ему в лоб и повернулся к четвертому, последнему.
— Ну, доктор Честерберг, я вас нарочито оставил на сладкое. Все мертвы, можете говорить, не стесняясь коллег. Никто из них не упрекнет вас, что вы проговорились, сдали, предали идеалы.
Он смотрел на меня зло, наконец проговорил медленно:
— Я вас знаю?.. Что-то знакомое…
— Доктор Лавронов, — назвался я. — Мы с вами как-то опубликовались в одном из номеров журнала «Новости нейрофизиологии». Статьи были с портретами.
В его взгляде мелькнуло удивление.
— Вот уж не ожидал… Можно мне встать?
— Можно, — разрешил я. — На каком этапе разработка вируса?
В его взгляде мелькнул скрытый триумф, я насторожился, спросил резко:
— Челубей, в лаборатории все цело?
— Я туда даже не заходил! — ответил тот быстро и с обидой.
Честерберг сказал почти с сочувствием:
— Вы опоздали, доктор Лавронов. Но если гарантируете мне защиту, я даю сведения, что спасут вам жизни, хотя запланированную катастрофу не отменят…
— Гарантирую, — ответил я твердо. — Все эти люди свидетели. Что вы сделали?
— Вирус, — ответил он, и голос ожил, налился красками и оттенками, чувствуется азарт ученого, решившего сложную задачу, — бинарный вирус. Инкубационный период которого сорок дней. В это время может передаваться как при касании, так и воздушно-капельным путем. Достаточно чихнуть в метро или на автобусной остановке…
— А после инкубационного?
— Смерть наступает в течение суток, — ответил он еще оживленнее. — Трудность в выведении этого вируса в том, чтобы он потерял смертоносные свойства не раньше, но и не позже, чем через неделю, как выйдет из инкубации.
— Понятно, — отрубил я. — Куда отправлен?
— Это было несколько часов назад, — сообщил он. — Приезжал человек, он и забрал колбу.
Я видел как посерели все мои в команде, даже смуглый Левченко, а лицо Ингрид стало совсем страдальческим.
— Еще вопрос, — сказал я тяжело, — за пару дней до нас сюда должны были прибыть двое из нашего Управления с проверкой. Что-то о них слышали?
Он покачал головой.
— Абсолютно ничего. Однако ночью был далеко за пределами взрыв, стрельба… потом все затихло.
— Спасибо, доктор, — сказал я. — Вы крупный ученый. Не буду говорить о совести, у меня у самого ее нет, но совершить теракт, который унесет сотни тысяч жизней, если не миллионы, — это преступление и против науки…
Все вздрогнули, когда я вскинул пистолет и, направив руководителю лаборатории в лицо, нажал скобу.
Выстрел грянул как будто громче обычного. Тело Честерберга завалилось на спину, все моя команда, за исключением Затопека, уставилась на меня несколько ошалело.
— Куцардис, — сказал я, — сними хард с записями от видеокамер!.. Челубей и Левченко, соберите внизу канистры с бензином, откройте кран дизельного бака. Полейте все внизу, а наверху только стены. Стол с колбами и растворами не трогайте. Когда там начнут от жара лопаться колбы и пробирки, пламя вокруг должно быть таким, чтоб ни один вирус не выжил внутри этого огненного шара! Как только сделаете, уходим.
Все трое ринулись выполнять, Ингрид спросила потерянно:
